Кофейник, сахарница, блюдца,
Пять чашек с узкою каймой
Но голубом подносе жмутся,
И внятен их рассказ немой:
Сначала — тоненькою кистью
Искусный мастер от руки,
Чтоб фон казался золотистей,
Чертил кармином завитки.
И щеки пухлые румянил,
Ресницы наводил слегка
Амуру, что стрелою ранил
Испуганного пастушка.
И вот уже омыты чашки
Горячей черною струей.
За кофием играет в шашки
Сановник важный и седой,
Иль дама, улыбаясь тонко,
Жеманно потчует друзей,
Меж тем как умная болонка
На задних лапках — служит ей.
О, столько губ и рук касалось,
Причудливые чашки — вас,
Над живописью улыбалось
Изысканною — столько глаз.
И всех и всех давно забытых
Взяла безмолвия страна,
И даже на могильных плитах,
Пожалуй, стерты имена.
А на кофейнике пастушки
По-прежнему плетут венки,
Пасутся овцы на опушке,
Ныряют в небо голубки;
Амур не изменяет позы,
И заплели со всех сторон —
Неувядающие розы
Антуанетты медальон.
1914-1915
