Какая баба – колорит, экспрессия!
Сто лет ей быть такой же молодой,
как в эти пятьдесят. Сама поэзия –
под Голиафа мощною рукой, –
матёрая поэзия, рязанская,
исполненная тела и огня!
И доброта её, такая бабская,
пучком морщинок смотрит на меня.
В свекольных щёчках плавает улыбки
ромашковый, чуть сахарный цветок,
и грудь скользнула сквозь рубашку рыбкой,
бедово обнажаясь на вершок.
И ноги крепки – репки, да и только!
И руки – словно с поля бураки,
и жизни бьют бунтующие токи,
и носятся пунцовые платки.
А краски под хмельком пустились в плясы,
влетели всей палитрою на холст
зелёным фартуком, и пёстрым опоясом,
и ситцевыми кралечками роз.
И нет Архипова душевней в передаче
и бабской удали, и русской красоты
простой крестьянки. Так горит калачик –
окошек наших вечные цветы.
