Шумят ветра, и скрипят качели,
И светлый месяц защиты просит,
Как будто чем-то помочь сумею.
И лунный свет невесомо-тонкий
Играет бликом в моих ладонях,
Касаясь нежно души осколков,
Касаясь нежно всего, что помню.
Стоят дома, отражаясь в лужах,
Весь город спит, лишь огни с окраин
Ведут отвергнутых и заблудших,
Куда ведут и зачем — не знаю.
Идти за ними — слепая вера,
Весь опыт жизни застыл и замер,
Пытаюсь глупость аршином мерить,
А губы шепчут святое «amen».
Листва шуршит, и скребётся тихо
Во тьме холодной совсем родное,
Как будто сдавленным жутким криком
Зовёт меня и ко мне подходит.
А я сжимаю в ладонях память
И молча слушаю чей-то шёпот,
Пытаюсь что-то понять, исправить,
Но как, скажи, пустоту заштопать?
Мне снова кажется синим небо.
На тонкой грани лилово-алой
Цветной рассвет отливает белым,
Когда под утро совсем устанет,
Он дарит людям тепло и радость,
Для всех найдётся своя дорога.
Но как найдётся и что осталось
Для всех общественно-одиноких?
И как дышать, если слово «вечность»
Всегда слагается из осколков?
И как мне жить, если первый встречный
Намного ближе давно знакомых?
Я вновь теряюсь во всём, что знаю,
Мне страшно в тёмной пустой квартире,
Не из-за монстров в моём чулане,
Ведь я их, кажется, победила.
Я победила в борьбе неравной,
Где проиграть было тяжелее,
Кого бояться серьёзно надо
Я вижу в зеркале ежедневно.
zhuravlyova
