Бывало, свет позабывая
С тобою, счастливым певцом,
Твоя Камена молодая
Венчалась гроздьем и плющом
И песни ветреные пела,
И к ней, безумна и слепа,
То, увлекаясь, пламенела
Любовью грубою толпа,
То, на свободные напевы
Сердяся в ханжестве тупом,
Она ругалась чудной девы
Ей непонятным божеством.
Во взорах пламень вдохновенья,
Огонь восторга на щеках,
Был жар хмельной в её глазах
Или румянец вожделенья…
Она высоко рождена,
Ей много славы подобает:
Лишь для любовника она
Наряд Менады надевает.
Яви ж, яви её скорей,
Певец, в достойном блеске миру:
Наперснице души твоей
Дай диадиму и порфиру;
Державный сан её открой,
Да изумит своей красой,
Да величавый взор смущает
Её злословного судью,
Да в ней хулитель твой познает
Мою царицу и свою.Вместо 1—8:
Плющом и гроздием венчая
Чело высокое своё,
Бывало, Муза молодая
С тобой разгульное житьё
И удалую радость пела,
И к ней безумна и слепа,
То, забываясь, пламенела
Любовью грубою толпа…
Источник: См. Из собрания стихотворений 1835 г. В изд. 1835 г. — впервые. Датируется концом 1831 г. на основании письма, в котором было послано Баратынским Языкову, и полученного последним 13 января 1832 г. («Литературно-библиологический сборник», П., 1918, стр. 69). В письме стихотворение имеет иное начало (ст. 1—7, см. ниже).
Евгений Боратынский → Н. М. Языкову (Языков, буйства молодого…)
Евгений Боратынский → «Здравствуй, отрок сладкогласный!..»