Завыла буря; хлябь морская
Клокочет и ревёт, и чёрные валы
Идут, до неба восставая,
Бьют, гневно пеняся, в прибрежные скалы.
Чья неприязненная сила,
Чья своевольная рука
Сгустила в тучи облака
В садах Элизия, у вод счастливой Леты,
Где благоденствуют отжившие поэты,
О Душенькин поэт, прими мои стихи!
Благословен святое возвестивший!
Но в глубине разврата не погиб
Какой-нибудь неправедный изгиб
Желанье счастия в меня вдохнули боги:
Я требовал его от неба и земли,
И вслед за призраком, манящим издали,
Один, и пасмурный душою,
Я пред окном сидел;
Свистела буря надо мною
И глухо дождь шумел.
Уж поздно было, ночь сгустилась;
Но сон бежал очей,
Влага Стикса закалила
Дикой силы полноту,
И кипящего Ахилла
Вы ль дочерь Евы как другая,
Вы ль, перед зеркалом своим
Власы роскошные вседневно убирая,
Их блеском шёлковым любуясь перед ним,
Любуясь ясными очами,
Обворожительным лицом
Блестящей Грации, пред вами
Очарованье красоты
В тебе не страшно нам;
Не будишь нас, как солнце, ты
К мятежным суетам;
От дольней жизни, как луна,
Манишь за край земной,