Обвеян вещею дремотой,
Полураздетый лес грустит…
Из летних листьев разве сотый,
Неохотно и несмело
Солнце смотрит на поля —
Чу! за тучей прогремело,
Ты ль это, Неман величавый?
Твоя ль струя передо мной?
Ты, столько лет, с такою славой,
Не верь, не верь поэту, дева;
Его своим ты не зови —
И пуще пламенного гнева
Напрасный труд — нет, их не вразумишь.
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация — для них фетиш,
IСын Революции, ты с матерью ужасной
Отважно в бой вступил — и изнемог в борьбе…
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, —
И нам сочувствие дается,
Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня…
Тяжело мне, замирают ноги…
На древе человечества высоком
Ты лучшим был его листом,
Воспитанный его чистейшим соком,
Сентябрь холодный бушевал,
С деревьев ржавый лист валился,
День потухающий дымился,
Стихов моих вот список безобразный —
Не заглянув в него, дарю им вас,
Не совладал с моею ленью праздной,
Вот арфа ее в обычайном углу,
Гвоздики и розы стоят у окна,
Полуденный луч задремал на полу:
Яркий снег сиял в долине —
Снег растаял и ушел;
Вешний злак блестит в долине —
Я лютеран люблю богослуженье,
Обряд их строгий, важный и простой —
Сих голых стен, сей храмины пустой
Я знал ее еще тогда,
В те баснословные года,
Как перед утренним лучом