И было так, как будто жизни звенья
Уж были порваны… успокоенье
Глубокое… и медленный отлив
И будут огоньками роз
Цвести шиповники, алея,
И под ногами млеть откос
И был повергнут я судьбой
В кипящий горн страстей народных —
В сей град, что горькою звездой
6
Звучит в горах, весну встречая,
Ручьёв прерывистая речь;
Здесь был священный лес. Божественный гонец
Ногой крылатою касался сих прогалин.
На месте городов ни камней, ни развалин.
Встану я помолясь,
Пойду перекрестясь,
Из дверей в двери,
(От усобиц) Из крови, пролитой в боях,
Из праха обращённых в прах,
Закрой глаза и разум угаси.
Я обращаюсь только к подсознанью,
К ночному «Я», что правит нашим телом.
12
Заката алого заржавели лучи
По склонам рыжих гор… и облачной галеры
Закат гранатовый
Разлил багрец
На нити быстрых вод
Закат сиял улыбкой алой.
Париж тонул в лиловой мгле.
В порыве грусти день усталый
Если сердце горит и трепещет,
Если древняя чаша полна… —
Горе! Горе тому, кто расплещет
В.Л. Рюминой
Держа в руке живой и влажный шар,
Клубящийся и дышаший, как пар,
Дубы нерослые подъемлют облак крон.
Таятся в толще скал теснины, ниши, гроты,
И дождь, и ветр, и зной следы глухой работы
«А я, таинственный певец,На берег выброшен волною…»
Арион