В осенний день по стынущим полянам
Дымящиеся водят борозды
Не пахари;
Ещё не отжиты связавшие нас годы,
Ещё не пройдены сплетения путей…
Вдвоём, руслом одним, не смешивая воды,
На старых каштанах сияют листы,
Как строй геральдических лилий.
Душа моя в узах своей немоты
(Феодосия — весной 1918 г.) С. А. Толузакову
И скуден, и неукрашен
Мой древний град
На книге Лафорга
Эти страницы — павлинье перо,
Трепет любви и печали.
Эта светлая аллея
В старом парке — по горе,
Где проходит тень Орфея
(1900—1925) Каждый рождается дважды. Не я ли
В духе родился на стыке веков?
Тесен мой мир. Он замкнулся в кольцо.
Вечность лишь изредка блещет зарницами
Время порывисто дует в лицо.
Собирались на работу ночью. Читали
Донесенья, справки, дела.
Торопливо подписывали приговоры.
Зевали. Пили вино.
С утра раздавали солдатам водку.
Вечером при свече
Катрин Тео во власти прорицаний.
У двери гость — закутан до бровей.
Звучат слова: «Верховный жрец закланий,
«Брали на мушку», «ставили к стенке»,
«Списывали в расход» —
Так изменялись из года в год
Речи и быта оттенки.
«Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлёпку»,
«К Духонину в штаб», «разменять» —
Теперь я мёртв. Я стал строками книги
В твоих руках…
И сняты с плеч твоих любви вериги,
Но жгуч мой прах.
Меня отныне можно в час тревоги
Перелистать,
Безумной, маленькой и смелой
В ваш мир упала я,
Чтоб мчаться кошкой угорелой
Смертный, избранный богиней,
Чтобы свергнуть гнёт оков,
Проклинает мир прекрасный
Чья рука, летучая как пламень,
По страстным путям меня ведёт?
Под ногой не гулкий чую камень,