Сын громадных поселений
И презренных возмущений,
Здесь я всё, о чем мечтал,
Мы полюбили друг друга в минуты глубокого сна:
Призрак томительно-сладкий и странный — она.
Маски, и вечно иной, никогда предо мной не снимая,
Аббат хмелен. Маркиз, ого!
Поправить свой парик сумей-ка.
— Вино из Кипра, Камарго,
Зачем ты вновь меня томишь, воспоминанье?
Осенний день хранил печальное молчанье,
И ворон несся вдаль, и бледное сиянье
Сонет Мне душу странное измучило виденье,
Мне снится женщина, безвестна и мила,
Забвенный мрак аллей обледенелых
Сейчас прорезали две тени белых.
Из мертвых губ, подъяв недвижный взор,
Я долго был безумен и печален
От темных глаз ее, двух золотых миндалин.
И все тоскую я, и все люблю,
Хоть сердцу уж давно сказал: «Уйди, молю»,
Хотя от уз, от нежных уз печали
Меня не веселит ничто в тебе. Природа:
Ни хлебные поля, ни отзвук золотой
Пастушеских рогов, ни утренней порой
Сонет Я — бледный римлянин эпохи Апостата.
Покуда портик мой от гула бойни тих,
Не опасаясь ни лишений,
Ни утомленья, ни тоски,
Они дорогой приключений
О, струнный звон,
Осенний стон,
Томный, скучный.
Вчера, среди ничтожных разговоров,
Мои глаза искали ваших взоров;
Ваш взор блуждал, ища моих очей, —
О, как вы мучите сердца!
Умру пред вашими ногами.
Тигрицу Гиркании сравнивая с вами,