Ода
Пускай в чаду от вдохновенья
Поэты рифмами звучат,
Пускай про тишь уединенья
И про любовь они кричат,
Пускай что знают воспевают,
Пускай героев прославляют;
Мне надоело их враньё:
Другим я вдохновлён предметом,
Хочу я новым быть поэтом
И в оде воспою сраньё.
Глаза и уши благородным
Нас восхищением дарят,
От благовоний превосходных
Мы носом различаем смрад
И познаём чрез ощущенье
Вещей вне нас распространенье,
Порой и таинства любви;
Тогда сильнее сердце бьётся
И час, как миг один, несётся,
И жаркий огнь горит в крови.
Но, утомясь от тех волнений,
Мы слабость чувствуем всегда,
И силы чем для ощущений
Возобновляем мы тогда?
Тогда мы вкус свой упражняем,
Желудок же освобождаем
Мы благовременным сраньём.
Что силы наши возвышает?
Что тело наше обновляет?
Не то ль, что пищею зовём?
Когда я сыт — я всем доволен,
Когда я голоден — сердит,
Не сравши долго — стану болен,
И яств меня не манит вид.
Я мыслю: даже в преступленье
Способен голод во мгновенье,
Без размышления вовлечь;
Еда ж всему даёт порядок...
Голодный стал творцом и взяток,
И он же выдумал и меч.
Пылая кровожадной страстью,
Войну всем сердцем возлюбя,
Герой одною сей напастью
Не может накормить себя.
И чем бы он с пустым желудком,
Когда ему приходит жутко,
В штаны мог надристать подчас?
Чужим провьянтом завладевши,
Он ждёт, как будто был не евши
С неделю, чтоб иметь запас.
Богач, до старости доживший,
Скучая средь своих палат,
Четыре чувства притупивший,
До самой смерти кушать рад;
Ничто его не восхищает,
Он ничего не ощущает,
Как будто умерло всё в нём:
Но хоть при помощи лекарства,
А вкусные не может яства
Не видеть за своим столом.
Бедняк, трудящийся до поту,
С утра до вечера, весь день,
Как может век тянуть работу?
На землю только ляжет тень,
Он перед сном не забывает
Наесться плотно; засыпает
И к утру бодрым встанет вновь:
Ведь сытый и душой бодрее,
И в гробе смотрит веселее,
Способней чувствует любовь.
Но вот принята смертным пища,
Едва он переводит дух,
Живот отвис до голенища
И твёрд как камень он и туг,
Чуть-чуть его не разрывает,
Пыхтит несчастный и рыгает,
Казалось бы, пришла беда?
Но, чтоб избыть такое бедство,
Но то отличное есть средство:
Друзья! садитесь срать тогда.
Какое чудное мгновенье,
Поевши, в добрый час сернуть!
И чтобы это ощущенье
Опять для чувств своих вернуть,
Мы с аппетитом полным, свежим
Опять свой вкус едою нежим —
И снова в нужник срать пойдём.
Возможно ли, чтоб в мире этом
Смеялись над таким предметом,
Который мы сраньём зовём?
Сраньё — внушительное слово!
Из уст поэта целый век
Тебе гора похвал готова,
Почёт ему, о человек!
И если ты, не размышляя,
Толпе безумной подражая,
Ему презренья бросишь взор, —
Улыбку сменишь одобреньем,
Почтишь сраньё ты удивленьем,
Припоминаючи запор!
Источник: Источник: «Стихи не для дам», русская нецензурная поэзия второй половины XIX века (под ред. А.Ранчина и Н.Сапова). Москва, Ладомир, 1994, стр. 251-253.