Эй да служба! Эй да дядя!
Распотешил, старина!
На тебя, гусар мой, глядя,
Не Капитолий твой всемирный, вседержавный,
Не вечно-памятных развалин пепел славный,
Не величавый ряд дворцов и базилик,
Пусть бестолковый свет толкует,
Нам толков праздных не унять;
Счастлив, кому дано судьбой о них не знать,
Умён, кто, зная, не тоскует.
Пусть добрый полотёр ползком и на лету
Пускай, Неёлов, свет толкует,
Его нам толков не унять, —
Счастлив, кому дано судьбой о них не знать,
Умён, кто, зная их, на них покойно плюет!
Пускай придворный полотёр
Исшаркал город весь и двор,
(К портрету Бибриса) Нет спора, что Бибрис богов язы́ком пел:
Из смертных бо никто его не разумел.
(С французского) Поведай тайны мне свои,
Подушка, смятая Филлидой,
К лагунам, как frutti di mare,
Я крепко и сонно прирос.
Что было — с днём каждым всё старей,
И за письмо и за подарок
Стихами наскоро плачу.
Пред Фебом ты зажёг огарок,
(1816) Под небом голубым Италии прекрасной,
В отечестве надежд и счастья сладких снов,
К чему, скажите ради Бога,
Журнальный Марс восстал с одра
И барабанная тревога
Цып! цып! сердитые малютки!
Вам злиться, право, не под стать.
Скажите: стоило ль из шутки
Гонители моей невинной лени,
Ко мне и льстивые, и строгие друзья!
Благодарю за похвалы и пени, —
Но не ленив, а осторожен я!
Пускай, довольствуясь быть знаем в круге малом,
Кинем печали!
Боги нам дали
Радость на час;
Ты требуешь стихов моих,
Но что достойного себя увидишь в них?
Язык богов, язык святого вдохновенья —
Иссохлось бы перо твое бесплодно,
Засу́хою скончались бы листы,
Но помогать бедам искусству сродно: