Он не ваш, хоть и рос в вашей черствой среде, —
Породнился он с нами в народной беде,
Наше знамя он нес, с нашим возгласом пал,
Незнакомый тихий голос за стеной
Все поет о доле женской, роковой.
А машинка, не смолкая ни на миг,
Сегодня покину родимый приют,
Где столько провел я счастливых минут.
Мой замысел ночь до утра сохранит.
Небо умирало, ясное, спокойное,
Как мечта безгрешная молодой любви.
На воздушном облаке, розовом и светлом,
С отощавших полей, с пашен Богом забытых,
Где работал наш дед под кнутом,
В город каменный бар белолицых и сытых
Ублажать и кормить мы идем.
Грустным звоном колокол разносит весть
И во тьме больной тревогою звучит:
Юных жертв, погибших сил не перечесть, —
Злые дни для нас опять настали,
К горьким пыткам сердце приготовь:
Чистых духом прежде распинали,
Огарок свечки я зажгла.
В руках забегала игла.
С утра я не смыкала глаз:
Ждем весны в этот год мы без ярких цветов,
Без доверчивых песен волны говорливой.
Будет май, как раздумье страны сиротливой,
На могиле погибших борцов.
Голос с горы раздается призывом свободным, могучим,
И перекатами гордо несется по каменным кручам,
И долетает в равнину: «Взбирайтесь на скалы крутые,
Грозный лень проходил в непонятной тоске.
Не дымили прямые, высокие трубы…
Проходили солдаты… Отчетливо-грубы
Умолкали шаги вдалеке…
Голос вещий сердцу говорит,
Голос вещий сердце не обманет:
После ночи бурный день настанет
В ту ночь, когда кровавый месяц светит,
Уснуть боится дряхлая земля:
Слепой туман выходит на поля,
Словно думы огневые,
Рвутся беглые зарницы…
Бьются крылья золотые.
Вы заперли нас под унылые своды,
Мы с детства не знали веселой свободы,
Но часто мечтали о ней
Под музыку ржавых цепей.
В угрюмом безмолвье холодной темницы