Если, хоть раз, видел твой взор — огни розы,
Вечно в душе живы с тех пор — огни розы.
Гул ветра словно стон по елям
Протянутых воздушных струн
И белой ночью к плоским мелям
Где лёгких веяний лелеют растворенья
Рай незабывчивой души,
В чьём верном зеркале невинны все творенья,
Все первозданно хороши,
И зло, — как над костром, разложенным в дуброве,
Свивается летучий дым, —
Где не с лампадой рудокопа
Читаем библию времён,
Где силлурийского потопа
Ленивым золотом текло
Весь день и капало светило,
Как будто влаги не вместило
В тебе ли всё, что сердцу светит,
Таилось от начала дней,
И всем, душа, что взор отметит,
Ни тьма, ни свет: сестры и брата
Волшебный брак... От их вины
Земля безумием объята,
Мудрость нудит выбор: «Сытость — иль свобода».
Жизнь ей прекословит: «Сытость — иль неволя».
Упреждает Чудо пламенная Воля;
Моя любовь — осенний небосвод
Над радостью отпразднованной пира.
Гляди: в краях глубокого потира
Кочевники Красоты — вы, художники.
*** «Пламенники»
Вам — пращуров деревья
И кладбищ теснота!
Как осенью ненастной тлеет
Святая озимь, — тайно дух
Извая́на не из камений — из слоновой кости Башня.
У зелёных райских раменей — из слоновой кости Башня.
И только грудь вздохнёт: «Твоя да будет Воля,» —
Отец, то счастье нам дано,
И клонится душа, Твой колос, ветром поля,
И наливается зерно.
И Сын рождается, и кротко волю нудит:
«Встань, жнец, и колос Мой пожни».
Зане из Отчего (и в нас, как в небе) лона
Существенно родится Сын,
И отраженная мертва Его икона
Над зыбью сумрачных пучин,
Где одинокая, в кольце Левиафана,
Душа унылая пуста...
Душа, прими и Север серый,
Где древле сладкая вода
Отмыла от гранитов шкеры