Всю неделю Макар Жеребцов ходил по домам и обстоятельно, въедливо учил людей добру и терпению. Учил жить -- по возможности весело, но благоразумно, с пониманием многомиллионного народа. Он разносил односельчанам письма. Работу свою ценил, не стыдился, что он, здоровый, пятидесятилетний, носит письма и газетки. Да пенсию старикам. Шагал по улице -- спокойный, сосредоточенный. Его окликали: -- Макар, нету? -- Ты же видишь -- мимо иду, значит, нету. -- Чего же негу-то? Пора уж. Черти окаянные. И Макар подходил к пряслу, вешал свою сумку на колышек, закуривал. -- Сколько у нас, в СССР, народу? Старуха не знала. -- Дьявол их знает, сколько? Много небось. -- Много. -- Макар тоже точно не знал, сколько. -- И всем надо выдать пенсию... -- Чего же всем-то? Все -- зарплату получают. -- Ну, я неправильно выразился. Кто заслужил. Так? -- Ну? Чего ты опять? -- Спокойно. Тебе государство задержало пенсию на один день, и ты уже начинаешь возвышать голос. Сама злишься, и на тебя тоже глядеть тошно. А у государства таких, как ты, -- миллионы. Спрашивается, совесть-то у вас есть или нету? Вы что, не можете потерпеть день-другой? Вы войдите тоже в ихнее-то положение. Старухи обижались. Старики посылали Макара... дальше. Макар шел дальше. -- Семен, ездил к сыну-то? -- Ездил... -- Ну, как? -- Никак. Как пил, так и пьет. С работы опять прогнали, свистуна. -- Ну, ты, конечно, коршуном на него. Такой-сякой-разэдакый! -- А как же мне с им? Петя, сынок, уймись с пьянкой? -- Да где там! Ты и слов-то таких не знаешь. Ты привык языком-то, как оглоблей, ломить... Самого, дурака, с малых лет поленом учили, ты думаешь, и всегда так надо. Теперь совсем другая жизнь... -- Раньше так пили, как он заливается? Другая жизнь... -- А ты войди в его положение. Он -- молодой, дорвался до вольной жизни, деньжаты появились... Ведь тут какую силу воли надо иметь, чтоб сдержаться? Кониную. С другой стороны, его тоска гложет -- оторвался от родительского дома. Ты вон в город-то на неделю уедешь, и то тебя домой манит, а он сколько уж лет там. Он небось сходит в кино, по-глядит про деревню -- и пойдет выпьет. Это же все понимать надо. -- Ты, лоботряс, только рассуждать умеешь. А коснись самого, не так бы запел. Ходишь по деревне, пустозвонишь... Пустозвон. Чего ты лезешь не в свое дело? -- Я вас учу, дураков. Ты приехай к нему, к Петьке-то, да сядь выпей с ним... -- У тебя прям не голова, а сельсовет. -- Да. Выпей. А потом к нему потихоньку в душу: сокра-тись, сынок, сократись, милый. Ведь мы все пьем по празд-никам... Праздничек подошел -- выпей, прошел праздни-чек -- пора на работу, а не похмеляться. Та-ак. А как же? Поговорить надо, убедить человека. Да не матерным словом, а ласковым, ласковым, оно, глядишь, скорей дойдет. -- Его надо поленом по башке, а не ласковым словом. -- Во-от. Я и говорю: бараны. Рога на лбу выросли -- и довольные: бодаться можно. А ты же человек, тебе разум даден, слово доходчивое... -- Иди ты!.. -- Эх вы.
Аудиокниги → 1ч Скотт Кард Орсон — Игра Эндера аудиокнига
Аудиокниги → 1ч Круз Андрей — Нижний уровень аудиокнига
Аудиокниги → 2ч Круз Андрей — Нижний уровень аудиокнига