Я славлю скважины замочные
Клевещущим —
Исполать.
Все репутации подмочены.
Трещи,
Трехспальная кровать!
У, сплетники! У, их рассказы!
Люблю их царственные рты,
Их уши,
точно унитазы,
Непогрешимы и чисты.
И версии урчат отчаянно
В лабораториях ушей,
Что кот на даче у писателя
Сожрал соседских голубей,
Что гражданина А. в редиске
Накрыли с балериной Б...
Я был тогда в Новосибирске
В блистанье сплетен о тебе.
Как пулеметы, телефоны
Меня косили наповал.
И, точно тенор—анемоны,
Я анонимки получал.
Междугородние звонили.
И голос, пахнущий ванилью,
Шептал, что ты опять дуришь,
Что твой поклонник толст и рыж.
Что таешь, таешь льдышкой тонкой
В пожатье пышущих ручищ...
Я возвращался,
На Волхонке
Лежали черные ручьи.
И все оказывалось шуткой,
Насквозь придуманной виной,
И ты запахивала шубку
И снова пахло снегом и весной.
Любимая, Наташа, чудо,
Чистейшая среди клевет,
Чем больше на тебя клевещут,
Тем чище
твой высокий
свет!
Та ложь становится гарантией
Твоей любви, твоей тоски...
Орите, милые, горланьте!..
Да здравствуют клеветники!
Смакуйте! Дергайтесь от тика!
Но почему так страшно тихо?
Тебя не судят, не бранят,
И телефоны не звонят...
Андрей Вознесенский
