Вот так и живёшь —
в прикормленной тишине,
среди нелюбимых дел,
не затем, не с теми.
Назойливо жизнь чужая
гудит вовне,
и ты привыкаешь к шуму,
и строишь стены.
И проще тебе, что правда твоя с гнильцой:
ты держишь одну в уме
и одну в запасе.
Шагая в толпу — замазываешь лицо,
и чем ты мертвей —
тем жить тебе безопасней.
И черпаешь, черпаешь что-то —
из пустоты.
По трапу идёшь,
привычный к любому крену...
Мне страшно, не потому что живу, как ты.
А только лишь потому, что живу смиренно.
