Как холодно черемуха цветет
и сыплется в простуженные пальцы
под небом, не умеющим смеяться,
под небом безучастным, словно лед,
стою одна, немея от тоски,
вдыхая роскошь призрачную мая,
в моей груди рыданья догорают,
по волосам стекают лепестки
потоками с печального плеча.
А в воздухе висит оцепененье,
в нем вечностью становится мгновенье,
и тлеет ночь, как белая свеча.
Ах, как горит трава сухая
В начале мая на ветру!
Я запах дыма обожаю.
Все ближе хочется к костру
Шагнуть, смотреть не отрываясь,
Впадая в полузабытье –
Как будто не трава пылает,
Пылает прошлое мое.
Все, все, что дорого мне было –
Так незначительно сейчас.
Есть разрушительная сила
В душе у каждого из нас.
И память обнимает пламя,
Когда, беснуясь и дразня,
Несется крупными прыжками
Тигр торжествующий огня.
Зеленый запах тополиный
Над спящим городом витает,
И тучи – белые дельфины
У горизонта сбились в стаю.
Прохладой летней воздух дышит.
На сердце – радость и смятенье.
Ночь опускается неслышно,
Бесплотна, точно привидение.
И рвется зелень молодая
Ввысь – беззащитно и отважно.
Мой город в лето уплывает
Смешным корабликом бумажным.
Как беспечально и отрадно
Бродить, в карманы сунув руки,
Душою впитывать так жадно
Все краски, запахи и звуки.
И в светлых сумерках июня,
Как в детстве, становиться чистой,
Такой же трепетной и юной,
Как новорожденные листья.
После ночной грозы высыхает высь,
Мокрый асфальт тихонько лижет луна.
Девочка спит, обнимая мягкую рысь,
Дышит над ней большой одуванчик сна.
Люди снимают маски, глаза закрыв.
Белые льдины плывут, задевая дом.
Мальчик уснул, лаская гитарный гриф.
Музыка укрывает его крылом.
Черные свечи деревьев горят в окне.
Из ничего все страхи/слова растут.
Небо молчит. Так что же не спится мне?
Буду смотреть опять в свою темноту.
Дождь невоспитанный, весенний,
Дождь - полуночник и джазмен
По стеклам лупит без стесненья,
Взрывая перепонки стен.
Мой сон расклеился насмарку.
Какой рассеянный чудак
Все небо в соковыжималку
Засунул и оставил так?
Уснуть последняя попытка.
А мысли бродят вдалеке.
Душа, промокшая до нитки,
В сухом панельном коробке.
Солнечных дней золотые бусины,
нанизанные на нить апреля -
ах, как ярко они звенели!
А снег лежал
горбушкой обкусанной
чернея, черствея
снег - Робинзоном
всеми покинутый
тихонько скрипел,
сомневаясь кстати.
что в окнах небес,
высоких и вымытых.
апрель не оставит облачных пятен
Сиреневый сумрак апрельского вечера -
небрежный набросок, пока неотчетливый,
ночей, что приходят, никем не замечены,
ночей, нераздельных, как числа нечетные,
ночей, утонченных в своем безразличии,
ночей сочиненных, расплывчато-вычурных,
прозрачных в стыдливом своем откровении,
ночей, нереальных, как сны и видения -
(о, как я их жду!) - но слипаются сумерки,
стираются грани рисунка несложного,
а сердце мне жжет неотвязными думами
тревожная жажда пути невозможного,
в тисках тишины возникают предчувствия,
скрепляет бессонница пальцы сплетенные,
и сыплются звезды звенящими сгустками
и рвутся наружу стихи нерожденные.
апреля океанские дворы,
где плещется растаявшая плесень,
дворнягой из небесной конуры
доверчиво выглядывает месяц,
общипанные грязные кусты
зачем-то к звездам тянутся безруко,
и странно видеть ночь без темноты,
как будто слышать музыку без звука
Зеленою дымкою
еле заметной
меж голых ветвей
рождается лето,
рождается лето
за несколько дней.
Струится, танцует
теплынь золотая
свой солнечный вальс.
Такой удивительный воздух
бывает один только раз,
один раз в году
просыпаются листья,
и что-то внутри
в тебе раскрывается,
дышит, стучится
в дремучей крови,
и хочется нюхать,
и трогать руками
наивный узор -
смолистые искорки,
клейкое пламя,
зеленый костер
души...
Деревня. Ночь. Костер на берегу.
И небо – на закате золотое.
Смотрю – налюбоваться не могу
Торжественной и темной красотою.
Мерцает обнаженная река.
Так медленно к костру подходят кони
И смотрят на огонь издалека,
И хлеб берут с протянутой ладони.
Глаза коней печальны и умны.
Так близко звезды! Тишина такая.
И кажется, что мысли не нужны.
Другого счастья в мире не бывает.
