Забелелся туман за рекой,
Этот берег совсем невысок,
И деревья стоят над водой,
Блажен, кто пьет напиток трезвый,
Холодный дар спокойных рек,
Кто виноградной влагой резвой
Ещё арба влечётся здесь волами,
Ещё в пыли и в лужах долгий путь,
Ещё окрест томительная жуть,
Ещё в полях белеет снег,
А воды уж весной бегут,
И рифмы звонкие влекут.
Есть вдохновенье и любовь
И в этой долго длимой муке.
Люби трудящиеся руки
Душой росы, не выпитой пространством,
Дышал зелёный луг, улыбчив небесам.
Душа моя во тьме влеклася по лесам,
Долина пьёт полночный холод,
То с каплей мёда райских сот,
То с горькой пустотой высот,
День только к вечеру хорош,
Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти.
Закону мудрому поверьте, —
День золотистой пылью
Глаза туманит мне.
Мир зыблется во сне,
Дачный домик заколочен,
Тропки снегом поросли
Всё отчетливо вдали.
Дарованный тебе, Георгий,
Ночной, таинственной тайгой,
Цветок, для прелести другой
Давно создать умел я перлы,
Сжигая тусклой жизни бред.
В обычности пустынных сред
Господь прославит небо, и небо — благость Божью, но чем же ты живёшь?
Смотри, — леса и травы, и звери в тёмном лесе, все знают свой предел,
И кто в широком мире, как ты, как ты, ничтожный, бежит от Божьих стрел?
Горький о́цет одиночества
В Ночь Пасхальную я пью.
Стародавние пророчества
Безумно злое упоенье
Вокзальных тусклых, пыльных зал, —