И скажешь ты:
Не та ль,
Не ты,
И не плача зря
Об отце и матери — встать, и с Богом
По большим дорогам
И как прежде оне улыбались,
Обожая изменчивый дым;
И как прежде оне ошибались,
И кто-то, упав на карту,
Не спит во сне.
Повеяло Бонапартом
И если руку я даю —
То погадать — не целовать.
Скажи мне, встречный человек,
И зажёг, голубчик, спичку.
— Куды, матушка, дымок?
— В двери, родный, прямо в двери, —
И другу на́ руку легло
Крылатки тонкое крыло.
Что я поистине крылата,
И вот исчез, в чёрную ночь исчез,
— Как некогда Иосиф, плащ свой бросив.
Гляжу на плащ — чёрного блеска плащ,
И вот, навьючив на верблюжий горб,
На добрый — стопудовую заботу,
Отправимся — верблюд смирен и горд —
И все́ вы идёте в сёстры,
И больше не влюблены.
Я в шёлковой шали пёстрой
Мы вспоминаем тихий снег,
Когда из блеска летней ночи
Нам улыбнутся старческие очи
Руки — и в круг
Перепродаж и переуступок!
Только бы губ,
Удостоверишься — повремени! —
Что, выброшенной на солому,
Не надо было ей ни славы, ни
Дабы ты меня не видел —
В жизнь — пронзительной, незримой
Изгородью окружусь.
Вкрадчивостию волос:
В гладь и в лоск
Оторопию продольной —