Евгений Евтушенко
Нет лет
«Нет
лет...» —
вот что кузнечики стрекочут нам
в ответ
на наши страхи постаренья
и пьют росу до исступленья,
вися на стеблях на весу
с алмазинками на носу,
и каждый — крохотный зелёненький поэт.
«Нет лет...» —
вот что звенит,
как будто пригоршня монет,
в кармане космоса дырявом горсть
планет,
вот что гремят, не унывая,
все недобитые трамваи,
вот что ребячий прутик пишет на песке,
вот что, как синяя пружиночка,
чуть-чуть настукивает жилочка
у засыпающей любимой на виске.
Нет лет.
Мы все, впадая сдуру в стадность,
себе придумываем старость,
но что за жизнь, когда она — самозапрет?
Копни любого старика
и в нём найдёшь озорника,
а женщины немолодые —
всё это девочки седые.
Их седина чиста, как яблоневый цвет.
Нет лет.
Есть только чудные и страшные
мгновенья.
Не надо нас делить на поколенья.
Всепоколенийность —
вот гениев секрет.
Уронен Пушкиным дуэльный пистолет,
а дым из дула смерть не выдула
и Пушкина не выдала,
не разрешив ни умереть, ни постареть.
Нет лет.
А как нам быть, негениальным,
но всё-таки многострадальным,
чтобы из шкафа, неодет,
с угрюмым грохотом обвальным,
грозя оскалом тривиальным,
не выпал собственный скелет?
Любить. Быть вечным во мгновении.
Все те, кто любят, — это гении.
Нет лет
для всех Ромео и Джульетт.
В любви полмига — полстолетия.
Полюбите — не постареете —
вот всех зелёненьких кузнечиков совет.
Есть
весть,
и не плохая, а благая,
что существует жизнь другая,
но я смеюсь, предполагая,
что сотня жизней не в другой,
а в этой есть
и можно сотни раз отцвесть
и вновь расцвесть.
Нет лет.
Не сплю,
хотя давно погас в квартире свет
и лишь поскрипывает дряхлый табурет:
«Нет
лет...
нет
лет...»
18 июля 1992, станция Зима
