Как же легко мне взвесить
Век мальчуганий твой:
Десять, всего лишь десять
Августов за тобой!
Августов, где канавы –
Раем для лягушат,
Где вечерами травы
Чудищами кишат!
Помню я, кожей помню,
Весь твой чудесный век.
В небе - такие комья
Сахарные, как снег!
Мир светоносный, горний
Саженцами проткнут,
Но у деревьев корни
В сырость земли растут…
Августов звонких стаю
Поздний сентябрь сожжёт…
Знаю я, мальчик, знаю,
Что тебя в жизни ждёт!..
В строгих законах мира -
Несправедливых - нет!
Что же проносят мимо
Августы дымный след?
Что же так трудно взвесить
Век расчудесный твой? -
Эти безгрешных десять
Августов… не со мной.
Не подобрать божественного слова –
Гирляндой повисает алфавит,
Когда однажды память моя снова
Игрушечное детство разглядит.
По ссадинам зарёваных коленок,
Тряпичным куклам с угольками глаз,
По стёклышкам красивым для обмена
Я вспоминаю каждую из вас.
У коврика с рисованным сюжетом,
В ладошках день отыгранный зажав,
Вы станете играть со снами где-то,
Косички по подушкам разметав…
Дотронусь до пушистой головёнки
Одной из ваших внучек и слеза,
У времени рассасывая плёнку,
Вдруг обнаружит мамины глаза…
Кто сказал, что с тобой не похожи?
Кто придумал, что будут нас ближе?
Как бы жизнь не сгибала нас ниже,
Мы родные и близкие всё же.
Я твоими ногами ступаю,
По тобою избитой дороге...
Пусть отчаянье и тревоги
Не приводят бессмысленно к краю.
Когда нужно мне, ты всегда рядом
От счастливых минут до озноба.
И на всё для тебя я готова.
Лишь бы жизнь не казалась нам ядом.
Улыбайся.! Улыбка родная
Оптимизмом берет, женской хваткой.
Да и женщина ты - загадка.
И загадка для нас непростая...
И спасибо тебе за заботу.
И спасибо за то, что ты близко.
И пусть жизнь твоя будет без риска.
Быть сестрой моей - это работа...
Бездумный взгляд в зарешечённое окно.
На первых этажах — решётки.
А небо в клеточку мерещилось давно...
Жаль, что не пью я водку.
Сестре пишу. Нестроен слог письма,
но не с кем поделиться наболевшим...
Кто, как она — сестра моя
меня поймет, утешит.
Леденеешь без любви ты,
и сгораю от любви я.
Я на родине, как с мачехой, живу.
И тебя она — не сберегла.
Но что бы ни было, в сердцах она светла.
Её Отчизною зовём доныне.
Мы ей простим, что в горе предала.
Судьба моя, любовь моя — Россия.
Леденеешь без любви ты,
и сгораю от любви я.
Я на родине, как с мачехой, живу.
И тебя она — не сберегла...
Конь-огонь, конь-огонь
По стерне несется прытко
Умирать вошло в привычку,
Вся недолга – между строк.
Жизнь катИтся осолонь
На судьбы хребтине гибкой.
И полоски, словно лычки,
Кажут звание и срок.
Выстроив воспоминанья,
Имя лишь табу подвергну.
Звездами укрыто тело,
Чтоб на чувственность распять.
А потом, себя сминая,
Невозмездно кану в бездну.
Только бы хватило пепла -
Для рождения - опять…
Несть болезни, несть печали,
Со святыми упокой…
Постояли, помолчали
Со склоненной головой.
Тихо певчие допели,
Кто-то лоб перекрестил,
Помянули, посидели
У родительских могил.
Кто ты был? Богач иль нищий-
Суета земная, прах.
На смиренном на кладбище
Все равны в своих правах.
Бюст из мрамора, гранита,
Деревянный скромный крест…
Нет пред Господом «элиты»,
И в раю не купишь мест.
Против Бога не попишешь,
Грустно побрели домой,
Не по нам сегодня, слышишь,
Со святыми упокой!
Так в шутку называл отца,
На что сердился он... Отец
Седоголового «мальца»
Все к дисциплине приучал,
К порядку. Cам был образцом,
Геройски боль терпел, молчал,
Не жаловался... Нет, ни в чем
Мне никогда не превзойти.
Осталось – вспоминать о нем.
Прости, отец. За все прости, --
Шепчу и ночью я и днем.
За то, что я порой небрит,
Не упражняюсь по утрам
И потерял «товарный вид».
За то, что туп был и упрям
В сопротивлении всему.
А ты мне доброго желал,
Что было мне не по уму.
И вот я сиротою стал.
Я верую в бессмертье душ.
Там, по заслугам он, боец
Вознагражден, отец и муж,
Недостижимый образец!
Еще одна вдова,
Еще одно сиротство...
Седая голова,
Лучистые глаза...
Закончилось его
Геройское отцовство.
И выросла трава
И высохла слеза.
Подержанный рабай,
По-русски по бумажке
О доблести давай
Его и доброте...
А маме, мне с сестрой
Секунды эти тяжки.
Прощай отец, прощай... –
И все слова – не те.
Поставлены цветы
К подножью обелиска
И камешки легли
На черный монолит.
Гляди, отец, гляди,
С него на нас, мы близко.
Такой красивый ты,
Костюм удачно сшит...
Метели и дожди
Просыплются, прольются...
Гляди, отец, гляди,
Кто навестить придет...
Господь, вознагради
Его – и пусть зачтутся
И подвиги отца и доблестный уход...
Только двое нас с тобой, папа, -
Друг по другу горевать-плакать.
Уходить-то, умирать тошно,
Оставаться - умирать тоже.
Я тебе не уступлю – дудки!
Нынче утром ветер дул жутко.
И берёзы, о былом плача,
Не заметили, что день начат.
Ты его возьми клубком в руку,
Я тебе ещё рожу внуков.
И наполнится наш дом смехом,
И вернётся нам добро – с верхом!
Только жить да поживать – слышишь?
Ведь счастливые с тобой
мы же?..
Внезапно очнулись в попорченной памяти
Июльское небо и сельский вокзал,
Где ты, неприметный, как нищий на паперти,
Почти что бессловно меня провожал.
Как давеча продал корову по-скорому,
Наскреб по сусекам в дорогу гроши
И, вслед пробегая по гравию чёрному,
Кричал:"Ты, пожалуйста, дочка, пиши!"
А я-то, привычные рамки уродуя,
Вживаясь в непознанный мир день за днём,
Вовсю упивалась недетской свободою
И лишь иногда вспоминала про "дом";
Я жизнь не боялась растрачивать попусту -
Тот самый запас исчерпаемых сил,
Который ты, точно таская из пропасти,
Ко мне на подносе буквально носил.
Да кто бы подумал, спустя десьтилетия,
Чего наслаждения стоили мне? -
А ты, укрываясь заслугами этими,
Улегся под каменный крест на холме.
В тот день солнце так же неистово светило,
Ссущая в беспомощных дедов мужчин -
Да только, выходит, я поздно заметила
Вокруг твоих глаз разветвленья морщин.
Теперь только, глядя сквозь время ушедшее,
На то, как вдвоём на платформе стоим -
Пойму, что я - новая, взрослая женщина
Отца погубила совсем молодым.
Ты, папа, во мне человека выращивал,
Но жил, оставаясь скоплением черт.. -
Пока муж случайно не выискал в ящике
Ни разу не посланный мною конверт.
