Хмурый город не спит, смотрит в душу мою,
не моргая во тьме фонарями-глазами.
Я, возможно, последнюю песню пою.
И прощаюсь заранее с вами.
Когда время придет, когда выйдет мой срок,
Черный жнец навсегда заберет мою душу.
Не желаю бессмертья, какой в этом прок?
Всем нам смерти платить неподъемный оброк,
И традицию я не нарушу.
Если спросят меня на границе миров
О последнем моем, неизбывном желании,
То на этот вопрос я ответить готов -
Не хочу знать великие тайны.
Я хотел бы опять в тот далекий апрель,
В поздний вечер весны позабытого года,
Чтобы снова увидеть твою акварель,
Воплощенную кистью свободу.
В буре жизни чудной, в вихре странной судьбы
Мы теряем людей, тех, которых любили.
Мы хороним друг друга и прячем гробы
В закоулках души, превращенной в могилу.
Заколдованных снов не исчезнет печать,
Тени прошлого снова приходят за мною
И всю ночь напролет в изголовье молчат,
Просто смотрят и манят с собою.
Может быть, скоро стану таким, как они,
Невесомым и зыбким холодным туманом.
Где-то в сумраке ночи мелькают огни,
Или это лишь звезды над храмом?
Для кого-то священней молитвы хула,
Я уже не могу ни роптать, ни молиться.
Догорает в старинном камине зола,
Только мне почему-то не спится.
Ночь уходит, и в окна стремится рассвет,
Тот, который с тобой никогда не любили.
Мир становится серым, со стенами в цвет,
И неясным, как звук на виниле.
Я спешу скрыться прочь до вечерней зари,
Лишь во тьме обретая подобие покоя.
Пусть зажгутся опять тусклые фонари,
Я когда-нибудь буду с тобою.
