птицы падают за небо.
люди падают от боли на скрещениях дорог.
шаг до люка.
шаг до бездны.
шаг до мира, где ты не был.
шаг до взгляда, под которым ты убит и одинок.
Ворот давит, ворот душит
шею, горло, гордость, душу,
пальцы тянут ткань, цепляясь за бесценный кислород.
Но сужается пространство — туже, туже, туже, у́же —
город падает за ворот.
ворот стягивает рот.
Я взахлёб зову на помощь.
о брусчатку бьётся полночь,
в полувсхлипах проливаясь в подреберье мостовой.
"Вечер, ветер, полно, полно!
ну пришлите мне на помощь!" —
звать пытаюсь, но на деле издаю протяжный вой.
Ты (ты сможешь), позвони мне — сквозь бураны, грозы, ливни,
сквозь удушье, дым, бездушье, сквозь бессонницу мою.
Шаг до встречи.
шаг до края.
шаг до огненности линий,
на которых я, сгорая,
бесам душу продаю.
Бесы, бездна, бесконечность обезумевших от боли,
безграничность огорчённых,
обречённых на провал,
на убой, на гибель.
Небо! Что ж ты, небо, голубое?
Кто бы мне, родное небо, узкий ворот разорвал?
Я б тобою издышалась, я б испадалась до дрожи
на тебя, твои изгибы, на отсутствие углов!..
только он мне позвонил бы... я ему сказала б, может,
как жить в городе, который
расстрелял
мою
любовь.
Татьяна Красильникова
