По летним солнцем раскалённому бетону,
Ступая мягкою тигриною ходой,
Ленивым взглядом на полуденную зону,
Устало смотрит чёрный кот немолодой.
На старой шкуре,сотней шрамов бороздённой,
Суровой жизни нестираемы следы,
С тех пор,как свет увидел окаймлённый зоной,
Не мало с туч небесных схлынуло воды.
В кошачьей бытности коварной и жестокой,
Беда не раз могла за хвост его поймать,
В глазах зелёных,с отрешенной поволокой,
Всю тяжесть опыта не сложно угадать.
Мышей и крыс им упокоено немало.
И потерявших осторожность голубей.
Ведь манны с неба ждать на зоне не пристало,
И выживанье здесь зависит от когтей.
Года отсиженные,пыл не остудили.
Нет у него ни обязательств ни долгов.
И бил он крепко,и его порою били,
Коты-соперники средь мартовских снегов.
Знакомый голос стариканов сердобольных,
Охочих узников усатых покормить,
С тоской крестьянской о просторах вольных,
Он безошибочно способен различить.
И хриплым голосом взывая к животине,
Из замусоленных кулёчков достают,
Кусочки фляк,подобных жёваной резине,
Что в жидком супчике к обеду им дают.
Пренибрегая наворотами режима,
Преград локальных игнорирует тоску.
К передвиженью страсть его неукротима,
И иронично отношение к замку.
Людей досужих разбитная веселуха,
Осталась меткой бледно синего пятна,
На коже розовой потрёпанного уха,
Наколка старая расплывчато видна.
Клич боевой,вразрез покою ночи синей,
Подруг с пушистыми хвостами веселит.
На патриархе разветвлённых кровных линий,
Груз тяжкой родственной заботы не лежит.
Большое множество кошачьих поколений,
Гуляет зоной,каждый сам себе ходок.
Хитро петляя меж колючих ограждений,
Звериным опытом проторенных дорог.
В местах насильного лишения свободы,
Двуногим умником придуман для других,
Что неестественно для Матушки Природы,
Лихой замес на неудобствах нелюдских.
Чужие жизни упаковывая смело,
Срока огромные,как с пышного куста,
Срывают люто,шаря в папках неумело,
И совесть судей строгих будто бы чиста.
Но жизнь течёт,в местах не столь уж отдалённых.
Как в бурных реках неуёмная вода.
Вбараках стареньких,забором обнесённых,
ЖИВЁТ НАРОД,считая долгие года.
Ведь для иных,последним домом станет зона.
ПУТИ ГОСПОДНИ нелегко предугадать,
И Богородицы старинная икона,
СЛЕЗОЙ СВЯТОЮ ВОЗВЕСТИТ ИМ БЛАГОДАТЬ.
Быт прозаичный переполненных бараков,
Мелькает шумно-хлопотливой суетой.
Лишь только в полной тишине ночного мрака,
ЗЭК обретает относительный покой.
Довольной лыбой по чеширски растянувшись,
На шконке рядышком устроившись у ног,
В калач пушистый ненавязчиво свернувшись,
Урчит душевно независимый зверёк.
Тепло домашнее и лёгкий призрак ВОЛИ,
Во тьме витает над обритой головой.
И груз нелёгкий каторжанской доли,
Теряет вес,врасплох застигнутый мечтой.
И в серых стенах прожитые годы,
Не тянут вовсе безысходною тоской,
Лишь на висках ,ушедших лет белеют всходы,
Знаменьем времени,сребристой сединой.
А старый кот,гуляет,где ему взбредётся,
Совсем не думая о бремени тоски.
И Солнце Мудрое с Небес ему смеётся,
По шёрстке гладя тёплым золотом руки.
2008г.
copiright© Иван Калина (КОТ) 2014г.
