Дура!
Я и у нее не первый и не последний,
Ночи проходят все так же бурно,
Бриллианты глаз все так же слепят…
И, в общем-то, все равно, чем все закончится.
Когда капли пота сползают в ложбинку грудей,
Нить отделяющая меня от безумца становится тоньше, чем
Один ее волос, изъеденный краской, изломанный вечными пытками с помощью лаков и бигудей…
Она красит губы пурпуром,
Глупая,
Думает ей идет этот адский цвет,
Никогда не рыдает, иногда только хлюпает
Носом, когда я надменно кидаю ей: «нет!»
И в общем-то пох*й: как долго и, в целом, продлится ли
Наш истерично-любовный роман,
Только я превращаюсь в худого рыцаря,
И готов оголтело лететь на мельницы, когда она вдруг снимает свой кардиган…
Она красит веки синим,
Наивная.
Но для нее я – другой, как и сотни других.
Она не вспоминает обо мне тоскливыми ливнями,
Не верит, что я могу написать о ней стих.
И в общем-то безразлично, что она думает,
Будет нежно шептать или снова кричать,
Только я каждый раз будто лечу с Эвереста кубарем,
Когда спадает бретелька с ее плеча…
