От репортерских облав беспощадных Прячется этот жокей, Этот жокей - из крестьян безлошадных В Сохо гуляет. О'кэй.
Ты говоришь совсем невнятно, И на щеках твоих горят, Нет, не горят, но тлеют пятна, И неопрятен твой наряд.
Перекинута дорога Через правое плечо. Я иду, устал немного - Или что-нибудь еще.
Я люблю — и ты права, Ты права, что веришь свято, Так, как верили когда-то В эти вечные слова.
Как же мог умолчать я об этом, Столько слов понапрасну губя, Если беды мои рикошетом Прежде всех попадали в тебя.
По дороге из Ганы домой На пять дней задержаться в Париже, И к бессмертью тебе по прямой Станет сразу же впятеро ближе.
Я не могу уйти - но ухожу. Пересекаю ржавую межу, По ржавым листьям - к снегу молодому. Я не могу - но ухожу из дому.
Как я молод - и страх мне неведом, Как я зол - и сам черт мне не брат, Пораженьям своим и победам В одинаковой степени рад.
Я хочу сообщить хоть немного простых, Но тобой позабытых истин, Смысл которых тебе ненавистен...
От зеленого поля села До зеленого поля стола, По которому крутится-вертится шар заказной В знаменитой пивной,
Льется дождь по березам, по ивам, Приминает цветы на лугу. Стало горе мое молчаливым, Я о нем говорить не могу.
Зачем понадобилось Еве Срывать запретный этот плод — Она еще не сознает. Но грех свершен, и бог во гневе.
Любая вещь в квартире — это Ты. Вот здесь я жил, в любую мелочь веруя; Цвели на подоконниках цветы,
Хоронили меня, хоронили В Чиатурах, в горняцком краю. Черной осыпью угольной пыли Падал я на дорогу твою.
...И был мне выдан медальон пластмассовый, Его хранить велели на груди, Сказали:— Из кармана не выбрасывай,