После грома, после бури, После тяжких, мрачных дней Прояснился свод лазури, Сердцу стало веселей.
(Из Байрона) Когда я прижимал тебя к груди своей, Любви и счастья полн и примирен с судьбою,
Подумать страшно, что такой Конец сужден житейской драме; Что будешь в узкой, темной яме Лежать недвижный и немой;
Тихо всё, глядится месяц В воды зыбкие реки; За рекою слышны песни И мелькают огоньки.
Что ты поникла, зеленая ивушка? Что так уныло шумишь? Или о горе моем ты проведала, Вместе со мною грустишь?
Возьми барабан и не бойся, Целуй маркитанку звучней! Вот смысл глубочайший искусства, Вот смысл философии всей!
"Доброй ночи!"- ты сказала, Подавая руку мне, И желала много счастья, Много радостей во сне.
Выйдем на берег; там волны Ноги нам будут лобзать; Звезды с таинственной грустью Будут над нами сиять.
Что год, то новая утрата,- И гибнут силы без конца! Еще меж нами нет собрата, За правду честного бойца!
Честные люди, дорогой тернистою К свету идущие твердой стопой, Волей железною, совестью чистою Страшны вы злобе людской!
Зачем при звуках этих песен, Знакомых песен старины, Ты, сердце, сильно так забилось, Как будто в дни своей весны?
Мы близки друг другу... Я знаю, Но чужды по духу... Любви Давно я к тебе не питаю, И холодны речи мои...
Я узнаю тебя, время унылое: Эти короткие, бледные дни, Долгие ночи, дождливые, темные, И разрушенье - куда ни взгляни.
Есть дни: ни злоба, ни любовь, Ни жажда дел, ни к истине стремленье - Ничто мне не волнует кровь; И сердце спит, и ум в оцепененьи.
Он шел безропотно тернистою дорогой, Он встретил радостно и гибель и позор; Уста, вещавшие ученье правды строгой, Не изрекли толпе глумящейся укор.