Алексей Толстой

Грядой клубится белою
Над озером туман;

Тоскою добрый молодец
И горем обуян.


Не довеку белеется
Туманная гряда,

Бисмарк, сидючи в Берлине,

Пишет Австрии устав,

Бонапарт, в своей рутине,

Где гнутся над омутом лозы,

Где летнее солнце печёт,

Летают и пляшут стрекозы,

His voice it was deep

like the wave of the sea.

1

«В деснице жива еще прежняя мочь,
И крепки по-прежнему плечи;

Но очи одела мне вечная ночь —

Вырастает дума, словно дерево,

Вроет в сердце корни глубокие,

По поднебесью ветвями раскинется,

Всё забыл я, всё простил,
Всё меня чарует,

И приказчик стал мне мил,
Что доход ворует,


И бредущий ревизор
Там через плотину,

Когда в сёлах пустеет,

Смолкнут песни селян

И седой забелеет

Войдём сюда; здесь меж руин

Живет знакомый мне раввин;

Во дни прошедшие, бывало,

Вздымаются волны как горы

И к тверди возносятся звездной,

И с ужасом падают взоры

Дождусь ли той истории,

Когда придёт весна

И молодой цикории

Вонзил кинжал убийца нечестивый
В грудь Деларю.

Тот, шляпу сняв, сказал ему учтиво:
«Благодарю».

Тут в левый бок ему кинжал ужасный
Злодей вогнал,

Ты властитель всех сердец,

Нам же дядя и отец!

В стране лучей, незримой нашим взорам,

Вокруг миров вращаются миры;

Там сонмы душ возносят стройным хором

В монастыре пустынном близ Кордовы

Картина есть. Старательной рукой

Изобразил художник в ней суровый,