Мела пурга, протяжно воя. И до рассвета, ровно в пять, Нас выводили под конвоем Пути от снега расчищать.
Ничего в нем вроде хорошего, Просто так, большое село. Облака плывут — мимо Коршева, Журавли летят — мимо Коршева,
Пожелтели, облетели кроны. Стихло море в редких кораблях. Чайки, словно белые вороны, Кормятся на убранных полях.
Здравствуй, лоза у оврага, Домик и милая ель! Радостно лает дворняга, Милый, приветливый зверь.
Тайга за рекой пылала, От сопок тянуло гарью. Большущее медное солнце Жевало последний снег.
Трудная тема, А надо писать. Я не могу Эту тему бросать.
Земля необычная здесь, В Подмосковье. Над бурым суглинком Туман невесом...
Глыбу кварца разбили молотом, И, веселым огнем горя, Заблестели крупинки золота В свете тусклого фонаря.
Утиные Дворики — это деревня. Одиннадцать мокрых соломенных крыш. Утиные Дворики — это деревья, Полынная горечь и желтый камыш.
Перепелка над пшеничным полем И вечерний предзакатный лес. Словно звон далеких колоколен Тихо разливается окрест.
Только голые камни, Поросшие мохом. Только клочья тумана На стланике мокром.
Рокуэллу Кенту Подъемный кран раскачивает ветер — Как будто не Москва,
На лежнёвке порою вешней — Видно, был большой перекос — Забурился, ломая лежни, И на шпалы сел паровоз.
В ночную смену на Шайтане, Где черный камень льдом покрыт, Из горной штольни мы катали Отпалом вырванный гранит.
Здесь нет теперь и знака никакого, А был острог на этом месте встарь... Быть может, в нем сидел, цепями скован, Мой дальний предок,