Москва завалена арбузами. Пахнуло волей без границ. И веет силой необузданной Оот возбужденных продавщиц.
Памяти жертв фашизма
Певзнер 1903, Сергеев 1934,
Лебедев 1916, Бирман 1938,
Бирман 1941, Дробот 1907...
Ю. Казакову Травят зайца. Несутся суки. Травля! Травля! Сквозь лай и гам.
Знай свое место, красивая рвань, хиппи протеста! В двери чуланные барабань, знай свое место.
Вечером, ночью, днем и с утра благодарю, что не умер вчера. Пулей противника сбита свеча.
Опали берега осенние. Не заплывайте. Это омут. А летом озеро — спасение тем, кто тоскуют или тонут.
Стихи не пишутся - случаются, как чувства или же закат. Душа - слепая соучастница. Не написал - случилось так.
Кто ты - непознанный Бог или природа по Дарвину - но по сравненью с Тобой, как я бездарен!
Сидят три девы-стеклодувши с шестами, полыми внутри. Их выдуваемые души горят, как бычьи пузыри.
Мы, как сосуды,
налиты синим,
зеленым, карим,
друг в друга сутью,
Я сплавлю скважины замочные. Клевещущему - исполать. Все репутации подмочены. Трещи,
Я шел вдоль берега Оби, я селезню шел параллельно. Я шел вдоль берега любви, и вслед деревни мне ревели.
Для души, северянки покорной, и не надобно лучшей из пищ. Брось ей в небо, как рыбам подкормку, монастырскую горсточку птиц!
Мы снова встретились, и нас везла машина грузовая. Влюбились мы — в который раз. Но ты меня не узнавала.
Да здравствуют прогулки в полвторого, проселочная лунная дорога, седые и сухие от мороза розы черные коровьего навоза!