Как часто выразить любовь мою хочу, Но ничего сказать я не умею, Я только радуюсь, страдаю и молчу: Как будто стыдно мне - я говорить не смею.
Страшней, чем горе, эта скука. Где ты, последний терн венца, Освобождающая мука Давно желанного конца?
Посвящ. С. Я. Надсону Говорят и блещут с вышины Зарей рассыпанные розы
Кому страдание знакомо, Того ты сладко усыпишь, Тому понятна будет, Комо, Твоя безветренная тишь.
Легок, светел, как блаженный Олимпийский смех богов, Многошумный, неизменный Смех бесчисленных валов!
Глядим, глядим все в ту же сторону, За мшистый дол, за топкий лес. Вослед прокаркавшему ворону, На край темнеющих небес.
Гляжу с улыбкой на обломок Могучей стали,- и меня Быть сильным учишь ты, потомок Воды, железа и огня!
О если б жить, как вы живете, волны, Свободные, бесстрастие храня, И холодом, и вечным блеском полны!.. Не правда ль, вы - счастливее меня!
Чем больше я живу - тем глубже тайна жизни, Тем призрачнее мир, страшней себе я сам, Тем больше я стремлюсь к покинутой отчизне, К моим безмолвным небесам.
Так жизнь ничтожеством страшна, И даже не борьбой, не мукой, А только бесконечной скукой И тихим ужасом полна,
Я людям чужд и мало верю Я добродетели земной: Иною мерой жизнь я мерю, Иной, бесцельной красотой.
О темный ангел одиночества, Ты веешь вновь, И шепчешь вновь свои пророчества: "Не верь в любовь.
И вновь, как в первый день созданья, Лазурь небесная тиха, Как будто в мире нет страданья, Как будто в сердце нет греха.
(К мраморам Пергамского жертвенника) Обида! Обида! Мы - первые боги,
Под землею слышен ропот, Тихий шелест, шорох, шепот. Слышен в небе трубный глас: - Брат, вставай же, будят нас.