Рифма

Когда на играх олимпийских,

На стогнах греческих недавних городов,

Он пел, питомец муз, он пел среди валов

Народа жадного восторгов мусикийских:

В нём вера полная в сочувствие жила.
Свободным и широким метром,
Как жатва, зыблемая ветром,
Его гармония текла.

Толпа вниманием окована была,
Пока, могучим сотрясеньем

Вдруг побеждённая, плескала без конца
И струны звучные певца
Дарила новым вдохновеньем.
Когда на греческий амвон,
Когда на римскую трибуну

Оратор восходил, и славословил он,

Или оплакивал народную фортуну

И устремлялися все взоры на него,
И силой слова своего

Вития властвовал народным произволом:
Он знал, кто он; он ведать мог,
Какой могучий правит бог
Его торжественным глаголом.
Но нашей мысли торжищ нет,
Но нашей мысли нет форума!..
Меж нас не ведает поэт,
Высок полёт его иль нет!
Велика ль творческая дума?
Сам судия и подсудимый,
Скажи: твой беспокойный жар —
Смешной недуг иль высший дар?
Реши вопрос неразрешимый
Среди безжизненного сна,
Средь гробового хлада света,
Своею ласкою поэта
Ты, рифма! радуешь одна.
Подобно голубю ковчега,
Одна ему, с родного брега,
Живую ветвь приносишь ты;
Одна с божественным порывом
Миришь его твоим отзывом
И признаёшь его мечты!

Вместо 24—25:


А ныне кто у наших лир

Их дружелюбной тайны просит?

Кого за нами в горний мир

Опальный голос их уносит?

Источник: 241—242

Похожие статьи:

Евгений Боратынский → Рим

Евгений Боратынский → Размолвка («Мне о любви твердила ты шутя…»)

Евгений Боратынский → Размолвка

Евгений Боратынский → Разлука

Евгений Боратынский → Разлука («Расстались мы; на миг очарованьем…»)