Иннокентий Анненский

Из тучи с тучей в безумном споре
Родится шквал, —

Под ним зыбучий в пустынном море
Вскипает вал.


Он полон страсти, он мчится гневный,
Грозя брегам.

Если б вдруг ожила небылица,

На окно я поставлю свечу,

Приходи… Мы не будем делиться,
Все отдать тебе счастье хочу!

О, как я чувствую накопленное бремя

Отравленных ночей и грязно-бледных дней!

Вы, карты, есть ли что в одно и то же время

Светилась колдуньина маска,

Постукивал мерно костыль…

Моя новогодняя сказка,

Я люблю замирание эха

После бешеной тройки в лесу,

За сверканьем задорного смеха

Я думал, что сердце из камня,

Что пусто оно и мертво:

Пусть в сердце огонь языками

Шарики, шарики!

Шарики детские!

Деньги отецкие!

Простимся, море… В путь пора.

И ты не то уж: всё короче

Твои жемчужные утра,

(Тает)

Под гулы меди — гробовой

Творился перенос,

Сонет

Я завожусь на тридцать лет,

Чтоб жить, мучительно дробя

Эта ночь бесконечна была,

Я не смел, я боялся уснуть:

Два мучительно-чёрных крыла

Обряд похоронный там шел,

Там свечи пылали и плыли,

И крался дыханьем фенол

В квартире прибрано. Белеют зеркала.

Как конь попоною, одет рояль забытый:

На консультации вчера здесь Смерть была

Строфы

Нет, им не суждены краса и просветленье;

Я повторяю их на память в полусне,

Вкруг белеющей Психеи

Те же фикусы торчат,

Те же грустные лакеи,