«Сын! начинаешь ты, мне кажется, мотать,
И хочешь своего отца ты разорять:
Сокровище мое, что для тебя копится,
Пчелино общество, с тех пор как создан свет,
Житейских должностей всегда примером было,
Всегда союз любило,
Всегда носило мед.
Вблизи каких-то Пчел пчелиный подражатель,
Знакомец иль приятель,
Устроивши в земле конурку и постель,
Работал также Шмель.
Почтенный Стародум,
Услышав подлый шум,
Где баба не пригоже
Разумные дела себе ты ставишь в смех
И говоришь, что ты умнее в свете многих;
Не спорю я с тобой: умнее ты и всех,
Мой друг! не удивись, что в пахотной работе,
Без светских пышностей, без славы, без чинов,
Питая свой живот в смирении и в поте,
Чтоб мог, читатель, ты меня именовать,
То должен девять букв различных ты собрать,
Из коих если ты по нескольку убавишь,
Все люди исстари не чтут за правду сказки,
А ложь употреблять привыкли для прикраски.
Что слышал от людей, я сказываю то ж;
Коварные, сплетая ложь,
Других обманом уязвляют.
Сатир в своей пещере,
Желая вещи знать по вере,
У всех летучих вопросил:
«Зачем пчела везде летает?»
Кузнечик доносил,
Что он не в дальности от улья обитает
И что к Кузнечику Пчела гудеть летает.
Когда твой блещет меч в полках,
Ты сыплешь сопротивным страх;
И где героев ободряешь,
Купидо некогда, в присутствии прекрасной,
К своим победам пук ковал любовных стрел;
В тот час ужасный
Работу бога я сего вблизи смотрел.
Он искрами меня со всех сторон осыпал;
Сокрылись солнечны лучи
От мрачной темноты в ночи.
Я, день прошедши вспоминая,
Доволен жизнью я моею,
А утверждает в ней мое блаженство то:
Когда чего я не имею,
Я то считаю за ничто.
Премудрость тщетная не может нас избавить
От смерти лютыя, ни сохранить от бед,
И не предскажет нам, что будет с нами впредь;
Кларису зря с высоких гор,
Алцип близ чистых вод, в долине,
И зря ее несклонный взор,
Досадой некогда Юпитер раздраженный,
Как дерзкий бог любви ему стрелой грозил,
Во гневе яростном, за скиптр пренебреженный,