Умирают друзья, умирают... Из разжатых ладоней твоих Как последний кусок забирают, Что вчера еще был - на двоих.
E. Л. Я твоих фотографий в дорогу не брал: Все равно и без них - если вспомним - приедем.
Меня просил попутчик мой и друг,— А другу дважды не дают просить,— Не видя ваших милых глаз и рук, О вас стихи я должен сочинить.
Уж сотый день врезаются гранаты В Малахов окровавленный курган, И рыжие британские солдаты Идут на штурм под хриплый барабан.
Недавно тост я слышал на пиру, И вот он здесь записан на бумагу. "Приснилось мне,- сказал нам тамада, Что умер я, и все-таки не умер,
Касаясь трех великих океанов, Она лежит, раскинув города, Покрыта сеткою меридианов, Непобедима, широка, горда.
Самый храбрый - не тот, кто, безводьем измученный, Мимо нас за водою карабкался днем, И не тот, кто, в боях к равнодушью приученный, Семь ночей продержался под нашим огнем.
Здесь нет ни остролистника, ни тиса. Чужие камни и солончаки, Проржавленные солнцем кипарисы Как воткнутые в землю тесаки.
Когда твоя тяжелая машина Пошла к земле, ломаясь и гремя, И черный столб взбешенного бензина Поднялся над кабиною стоймя,
Вот здесь он шел. Окопов три ряда. Цепь волчьих ям с дубовою щетиной. Вот след, где он попятился, когда Ему взорвали гусеницы миной.
Когда ты по свистку, по знаку, Встав на растоптанном снегу, Готовясь броситься в атаку, Винтовку вскинул на бегу,
Вслед за врагом пять дней за пядью пядь Мы по пятам на Запад шли опять. На пятый день под яростным огнем
Мы не увидимся с тобой, А женщина еще не знала; Бродя по городу со мной, Тебя живого вспоминала.
"Что ты затосковал?" - "Она ушла". - "Кто?" - "Женщина.