Когда гуляют молния и гром, когда гроза захлестывает дом, в тепле постельном, в смутном полусне одно и то же глухо снится мне.
Идет спектакль,- испытанное судно, покинув берег, в плаванье идет. Бесповоротно, слаженно и трудно,
...И впервые мы проснулись рядом смутным утром будничного дня. Синим-синим, тихим-тихим взглядом ты глядел безмолвно на меня.
Слезу из глаз, как искру из кремня, хорошим словом высечь - что за диво! Не в этом дело. Слово - не огниво, и не слезой людское сердце живо.
Стихи должны поэту сниться по сотне памятных примет. Как пешеходу в зной - криница, глухому - утренняя птица,
Над полем медленно и сонно заката гаснет полоса. Был день, как томик Стивенсона, где на обложке паруса.
Тополей влюбленное цветенье вдоль по Ленинградскому шоссе... Первое мое стихотворенье на твоей газетной полосе...
Лес расписан скупой позолотой, весела и бесстрашна душа, увлеченная странной заботой, существующая не спеша.
...На скрещенье путей непреложных дом возник из сырой темноты. В этой комнате умер художник, и соседи свернули холсты.
Уснул, мое сокровище, не встанет ото сна. Не выветрилась кровь еще, земля еще красна.
Мне жалко радостей ребячьих, которых больше в мире нет,- одесских бубликов горячих, дешевых маковых конфет.
А наши судьбы, помыслы и слава, мечты, надежды, радость и беда - сейчас еще расплавленная лава, текущая в грядущие года.
Будний день похож на воскресенье. На душе ни тягот, ни обид. За окном смятение весеннее, розовый исаакиевский гранит.
Этого года неяркое лето. В маленьких елках бревенчатый дом. Август, а сердце еще не согрето. Минуло лето... Но дело не в том.
Летний день заметно убывает. Августовский ветер губы сушит. Мелких чувств на свете не бывает. Мелкими бывают только души.