Никто, никто, никто не усладил В изгнанье сем тоски мятежной! Любить?- три раза я любил, Любил три раза безнадежно.
Вы мне однажды говорили, Что не привыкли в свете жить: Не спорю в этом;— но не вы ли Себя заставили любить?
Середниково. Ночью; у окна.
1
Забывши волнения жизни мятежной, Один жил в пустыне рыбак молодой. Однажды на скале прибрежной, Над тихой прозрачной рекой
Нет! мир совсем пошел не так; Обиняков не понимают; Скажи не просто: ты дурак,— За комплимент уж принимают!
Нередко люди и бранили, И мучили меня за то, Что часто им прощал я то, Чего б они мне не простили.
Не смейся над моей пророческой тоскою; Я знал: удар судьбы меня не обойдет; Я знал, что голова, любимая тобою, С твоей груди на плаху перейдет;
Зачем я не птица, не ворон степной,
Пролетевший сейчас надо мной?
Зачем не могу в небесах я парить
И одну лишь свободу любить?
Я видал иногда, как ночная звезда В зеркальном заливе блестит; Как трепещет в струях, и серебряный прах От нее, рассыпаясь, бежит.
Всем жалко вас: вы так устали! Вы не хотели танцевать — И целый вечер танцевали! Как наконец не перестать?..
Умеешь ты сердца тревожить, Толпу очей остановить, Улыбкой гордой уничтожить, Улыбкой нежной оживить;
Пускай толпа клеймит презреньем Наш неразгаданный союз, Пускай людским предубежденьем Ты лишена семейных уз.
I Взгляни, как мой спокоен взор, Хотя звезда судьбы моей
На светские цепи, На блеск утомительный бала Цветущие степи Украйны она променяла,
Не дождаться мне, видно, свободы, А тюремные дни будто годы; И окно высоко над землей! И у двери стоит часовой!