Умирал аромат засыпающих трав,
Замирали слова вдохновенных речей,
И, как скорбный напев в тишине отзвучав,
Отзывались в душе потрясенной моей
Отголоски печальных речей.
И вечерних огней догоравший костер
Побледнел и погас в наступающей мгле,
И презренья огнем загорался твой взор,
Ты бледнел, говоря о ликующем зле
В наступившей безрадостной мгле.
Тосковала душа,— и от тайн бытия
Порывалась в иной, неразгаданный мир,
И, казалось, мечта прозревала твоя
За пределом, где блещет небесный эфир —
Этот чудный таинственный мир.
Прозрачною дымкой подернулись дали,
Как будто простясь с умирающим днем;
Иронии странной и странной печали
Скользили оттенки во взоре твоем.
Земные тревоги: и злоба, и нежность,
Казались в тот миг от тебя далеки,
Они уходили куда-то в безбрежность,
Как волны катящейся к морю реки.
В тиши, напоенной дыханием вешним,
В таинственно чуткой вечерней тиши —
К неведомой грани, к пределам нездешним
Стремились пытливые очи души.
Бледнели и меркли небесные дали,
И плещущей тихо о берег волне —
Чуть слышно деревья о чем-то шептали
В своем заколдованном сне.
Источник: О. Чюмина Осенние вихри. Стихи. — электропечатня Я. Левенштейн, Екатерингофский пр. 10—19, 1908. — С. 61—62