Вячеслав Иванов

Посостарилось злато червонное,

Посмуглело на гла́вах старых!

Сердце сладко горит, полонённое,

В час, когда к браздам Титана, вслед колесам золотым,

Дол, курильница тумана, благодарный стелет дым

И, покорствуя, приемлет синей ночи тихий дар,

Мы препоясаны мечом

И клятвой связаны отныне;

Одной обречены святыне,

В Риме ль о Понте вздыхать? Из Рима ли к берегу Понта —

      О, перемена времен! — Tristia, Tristia слать?

Алексею Михайловичу Дмитревскому *

Христос Воскрес! Воскрес Христос,

И смертью смерть попрал!

Кто духа тьмы в юдоли слёз

Повечерела даль. Луг зыблется, росея.

Как меч изогнутый воздушного Персея,

Вонзился лунный серп, уроненный на дно,

О глубина любви, премудрости и силы,
‎ Отец, Тебя забыли мы, —

И сердцем суетным безжизненно унылы,
‎ И свод над нами — свод тюрьмы.

И счастье нам — подвал скупого безучастья,
‎ Иль дымных, душных чар обман;

Если, хоть раз, видел твой взор — огни розы,

Вечно в душе живы с тех пор — огни розы.

Мой дар — алый! Алые кровью несу — розы Адона.

Сорвав ризы, — жены, оплачьте красу — розы Адона!


Я цвел, пастырь. Вепрь мою плоть прободал. Влагой измлел я.

Но ты всё та ж, душа, что встаре!

Гляжу на эти берега,

На море в розовом пожаре,

Цветёт по зарослям прибрежным,

Что кра́дут моря янтари,

Шиповник цветом белоснежным,

Как осенью ненастной тлеет

Святая озимь, — тайно дух

Вся горит — и безмолвствует роза,

И не знает, что пел соловей.

Благовонной душою своей

‎И рече ему Господь Бог: не тако:
‎всяк убивый Каина, седмижды отмстится.
‎И положи Господь Бог знамение на Каине,
‎еже не убити его всякому обретающему его.


Вас Каин основал, общественные стены,

Где «не убий» блюдет убийца-судия!