С приподнятой мордой сторожкой Медведь у меня на окне С растянутой в лапах гармошкой Уселся на низеньком пне.
На пустом берегу, где прибой неустанно грохочет, Я послание сердца доверил бутылке простой, Чтоб она уплывала в далекие синие ночи, Поднимаясь на гребень и вновь опадая с волной.
Герой Двенадцатого года, Непобедимый партизан, В горячих схватках в честь народа Крутил он вихрем доломан.
День угасал, неторопливый, серый, Дорога шла неведомо куда,- И вдруг, под елкой, столбик из фанеры - Простая деревянная звезда.
На закате мы вышли к стене карантина, Где оранжевый холм обнажен и высок, Где звенит под ногой благородная глина И горячей полынью горчит ветерок.
По ладожским сонным каналам, Из тихвинских чащ и болот Они приплывали, бывало, В наш город, лишь лето придет.
Мне снилось... Сказать не умею, Что снилось мне в душной ночи. Я видел все ту же аллею, Где гнезда качают грачи.
От дремучих лесов, молчаливых озер И речушек, где дремлют кувшинки да ряска, От березок, взбегающих на косогор, От лугов, где пылает рыбачий костер,
В суровый год мы сами стали строже, Как темный лес, притихший от дождя, И, как ни странно, кажется, моложе, Все потеряв и сызнова найдя.
Ты у моей стояла колыбели, Твои я песни слышал в полусне, Ты ласточек дарила мне в апреле, Свозь дождик солнцем улыбалась мне.
Певучим, медленным овалом Пленительно обведена, Встает виденьем небывалым Белее лилии - она.
Мерным грохотом, и звоном, И качаньем невпопад За последним перегоном Ты встаешь в окне вагонном,
Не в силах бабушка помочь, Царь недоволен, власти правы. И едет он в метель и ночь За петербургские заставы.
Просторная веранда. Луг покатый. Гамак в саду. Шиповник. Бузина. Расчерченный на ромбы и квадраты, Мир разноцветный виден из окна.
Ну что ж! Простимся. Так и быть. Минута на пути. Я не умел тебя любить, Веселая,- прости!