В младенчестве моем она меня любила
И семиствольную цевницу мне вручила.
Она внимала мне с улыбкой — и слегка,
Здесь Пушкин погребен; он с музой молодою,
С любовью, леностью провел веселый век,
Не делал доброго, однако ж был душою,
Ей-богу, добрый человек.
<1815>
Смеясь жестоко над собратом,
Писаки русские толпой
Меня зовут аристократом.
Когда великое свершалось торжество
И в муках на кресте кончалось Божество,
Тогда по сторонам Животворяща Древа
Милый мой, сегодня
Бешеных повес
Ожидает сводня,
Ты в страсти горестной находишь наслажденье;
Тебе приятно слезы лить,
Напрасным пламенем томить воображенье
И в сердце тихое уныние таить.
Мадам Ризнич с римским носом,
С русской <- - - - -> Рено.
Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Ни блеск ума, ни стройность платья
Не могут вас обворожить;
Одни двоюродные братья
— Что ж нового? «Ей-богу, ничего».
— Эй, не хитри: ты верно что-то знаешь.
Любовь одна — веселье жизни хладной,
Любовь одна — мучение сердец:
Она дарит один лишь миг отрадный,
Лищинский околел — отечеству беда!
Князь Сергий жив еще — утешьтесь, господа.
Лишь розы увядают,
Амврозией дыша,
[В Эл<изий>] улетает
Лихой товарищ наших дедов,
Он друг Венеры и пиров,
Он на обедах — бог обедов,
Лициний, зришь ли ты: на быстрой колеснице,
Венчанный лаврами, в блестящей багрянице,
Спесиво развалясь, Ветулий молодой