Царица — иль, может быть, только печальный ребёнок, —
Она наклонялась над сонно-вздыхающим морем,
И стан её стройный и гибкий казался так тонок,
По небу бродили свинцовые, тяжкие тучи,
Меж них багровела луна, как смертельная рана.
Зелёного Эрина воин, Кухулин могучий
Я тело в кресло уроню,
Я свет руками заслоню
И буду плакать долго, долго,
Они спустились до реки
Смотреть на зарево заката,
Но серебрились их виски
Она говорила: «Любимый, любимый,
Ты болен мечтою, ты хочешь и ждёшь,
Но память о прошлом, как ратник незримый,
Я знаю женщину: молчанье,
Усталость горькая от слов,
Живет в таинственном мерцаньи
Он поклялся в строгом храме
Перед статуей Мадонны,
Что он будет верен даме,
Ты, лукавый ангел Оли,
Стань серьёзней, стань умней!
Пусть Амур девичьей воли,
Пролетала золотая ночь
И на миг замедлила в пути,
Мне, как другу, захотев помочь,
Нежно-небывалая отрада
Прикоснулась к моему плечу,
И теперь мне ничего не надо,
Нежданно пал на наши рощи иней,
Он не сходил так много-много дней,
И полз туман, и делались тесней
Жрец решил. Народ, согласный
С ним, зарезал мать мою:
Лев пустынный, бог прекрасный,
Как эмаль, сверкает море,
И багряные закаты
На готическом соборе,
Не Царское Село — к несчастью,
А Детское Село — ей-ей!
Что ж лучше: быть царей под властью