На пламень уст твоих, лобзаньем воспаленных,
Я отвечал иным – и не твоим – устам,
И мой огонь, как день к подводным льнет цветам,
Сжигал меня лучом, уж раньше преломленным.
Сменив восторг стыда восторгом исступленным,
Мы вкруг любви слились, подобны трем звездам.
И тот, кто жег других, сгорал меж ними сам,
И тот, кто разлучал, был сам звеном влюбленным.
Потом настал отлив. Наедине, в тиши,
Познал я ужас, скорбь, но лишь не повседневность.
Пусть Тайну я убил, но рядом с нею Ревность
Лежала мертвою на отмели души.
И, глядя на сестер, – когда-то их невольник, –
В раздумье на песке чертил я треугольник.