И день и ночь в открытом океане,
Меж двух небес колышется вода,
И кажется, что мы уж навсегда
Заключены в сияющем обмане.
Все двойственно, начертано заране:
Пожары зорь, и тучи, и звезда,
И не уйти, как нам, им никуда:
Закованы кольцеобразно грани.
Порой нальются бурей паруса.
Волна корабль с голодным ревом лижет,
И молния упорный сумрак нижет.
Яви, Господь, воочью чудеса:
Окованный стихией бесконечной,
Мой дух направь к его отчизне вечной
Туман. Кругом туман. Так жутко, неприветно.
Как в млечных облаках, стою я на скале.
Ни неба, ни воды. Нирвана. Безответно.
Все успокоилось в насытившейся мгле.
Проникнуть сквозь нее пытаюсь я – но тщетно.
Все призрачно, как тень на матовом стекле.
Ни красок, ни черты, ни точки не заметно.
Туманом окружен, не верю я земле.
Мой слух, как бы сквозь сон, живые вздохи слышит:
Там, глубоко внизу, где вечный океан,
Придавленная грудь упорно, тяжко дышит
И задыхается. Вдруг пароход-титан
Взревел. Ответный рев нестройно мглу колышет.
Храни вас Бог, пловцы! Туман. Кругом туман.
Заря вечерняя, лучистая заря
Глядит в мое окно, приветливо мерцая,
И грезы яркие чарующего мая
Мне сыплет с вышины, пленительно горя.
И слышу, слышу я, как грудь моя больная
Переполняется струями янтаря.
Еще мгновение… и, с сердцем говоря,
Он зажурчит стихом, волнуясь и рыдая.
И понесет мой стих крылатая печаль
Туда, на знойный юг, в синеющую даль,
Где майскую зарю любимая подруга,
Встречая, как и я, чего-то страстно ждет
И так же, как и я, рыдает и поет,
Неся свою печаль ко мне с родного юга.
Ранний свет бледно-розовый в окна плывет.
Пробудись, друг, пора! Тают алые зори востока.
Слышишь там, за рекой, за фабричной стеной,
Шум рассветный плывет издалека…
Этот шум, этот гул – призыв раннего дня,
Дуновение, трепет рассвета.
Тает фабрики остов, дрожит блик огня,
Крик проносится утренний где-то.
Ранний свет бледно-розовый в окна плывет.
И прохлада целует лицо на заре;
Звонки утром панельные плиты.
Фея сказки и грезы весенние ткет,
И курится огонь на ее алтаре…
Но гудок их вспугнул – сны разбиты…
Стою один в раздумье. Властно море
Меня зовет в неведомую даль.
Смотрю вперед с надеждою во взоре –
Встает прибой – мне берега не жаль.
Куда ж меня, о волны, на просторе
Помчите вы? Скажите, не туда ль,
Где счастья нет, где царствует печаль,
Иль в светлый край, где неизвестно горе?
Ответа нет: не слушая меня,
Вы вдаль несетесь, за собой маня
Своим немолчно-плещущим волненьем.
И смело я вверяю утлый челн
Стихийной власти непонятных волн,
Пускаясь в путь с надеждой и сомненьем.
В тумане монастырь, луга, Москва…
Смотрю с горы – и в слабости унылой
Изнемогаю. Прошлое – постыло,
Грядущее – как страшные слова
Сабиллы той, чью тайну Божьей силой
Хранит в веках крылатая молва.
Увяла жизнь, как жалкая трава,
И воля гаснет в горести бескрылой.
Но вдруг слепительный из серых туч –
Стрела любви немеркнущего бога –
На землю пал новорожденный луч.
И там, где крест, у склепного порога,
Сияет он – волшебен, нежен, жгуч:
И не страшна могильная дорога.
В иглах пепельных сгорает
Глаз. Янтарный. Белый. Алый.
Чуть мигает. Чуть мигает.
Меркнут краски. Гаснет день.
Прохожу дорожкой малой
Мимо тихих деревень.
Пью водицу из ручьев
И беседую с былинкой.
Отуманенный росою,
Пряным трепетом цветов,
Прохожу лесной тропинкой.
Говорят – шумят со мною
Липы. Ели. Сосны. Клены.
Говорит весь лес зеленый.
Едва зари завидя лик,
Туманы мчатся как шальные.
Так, петуха заслыша крик,
Уходят призраки ночные.
Туман спешит, весь мир вокруг
С его горами и полями
Куда-то устремился вдруг,
Боясь, что их зальет лучами.
Мне кажется, с лица земли
И жизнь моя исчезнет вскоре,
Растает, как туман вдали,
И счастье унося, и горе.
