Над городом потрёпанные тучи.
Какой-то он сегодня невезучий.
Раздачи тёплых солнышек не будет –
Закончились к полудню – больше нет.
Зачем теперь очки цветные людям?
Глаза им не щекочет яркий свет…
Над городом состаренное небо.
Его так много – рвите на потребу.
Строчите мелким дождиком кусочки,
Укутывайте нежные тела
В одежду из воздушной оболочки,
В просроченные порции тепла…
Но в городе сегодня очень пусто,
И городу, конечно, очень грустно.
Туманная, несахарная, вата
Во дворике уселась на скамье…
В стакане распускает листья мята,
А мы опять копаемся в себе…
И небо перед нами виновато,
Когда нам неуютно на Земле.
Мать-и-мачехи пара цветков
В прошлогодней пожухлой траве –
Это тема весенних платков
В непременной кайме-синеве.
Понасмотришься в их желатин,
Ярко-жёлтыми станут зрачки –
Это тема весенних картин,
Где раскиданы неба клочки.
На губах нерастасканный мёд,
На ботинки слетела пыльца...
Всё дурное нелепо, не в счёт,
Если солнца цветут у крыльца.
Я уже разлюбила тебя, Петербург–Ленинград,
Попрощалась с любовью щенячьей и трепетно-нежной.
Мы расстались навеки. И каждый по-своему рад,
Что не встретятся наши дыхания снова, как прежде.
Не захочется мне – это знаю я точно – бродить
По твоим перекрестьям струною натянутых улиц
И тебя с наслаждением стуком набоек будить,
Наблюдая с восторгом, как невские сфинксы проснулись…
Будут в жизни ещё – я уверена в том – города.
Где фасады чисты, словно пенные тОрты на блюде…
Только знаю я точно – уже никогда, никогда
В моей жизни прекраснее встречи с тобою не будет.
Листья в полёте снова.
И на асфальтах лета
Вялятся сухофрукты.
Осень - эпоха слова.
И под куртоном где-то
Чувствуешь зрелость вдруг ты...
Воздуха низкий градус,
Перебудив мурашек,
Кинет их нам на плечи.
Снег белизны ромашек
Детям подарит радость,
В тёплых квартирах встречи...
Между осенних пятен
И хлорофилла вёсен
Жизни пройдёт эпоха.
Цвет подвенечных платьев -
Белый - для глаз несносен -
Выдоха цвет, не вдоха.
Нанизывает пика каблука
Листовками разбросанные листья.
Лучи сбежали
То ли в Абакан,
То ли в Баку
И выдача амнистий
Завершена...
Придётся лапсердак
Пуховый покупать и кочерыжкой
Капустною рядиться
И колпак
Шутейный надевать,
Или под крышкой,
То-бишь под крышей прятаться,
Где лёд
С окна течёт на рёбра батареи
И, согревая книжный переплёт,
Листать чужие ямбы и хореи.
Снег уже близок – пО ветру рвётся шлейф
Цвета кокоса – стружки его нутра.
Улицу в белом, словно в арабском шейх,
Мы не узнаем, к окнам прильнув с утра.
Снова зрачки нам будет сверлить зима.
Души с телами будут искать тепло.
Птицы со страстью выклюют все корма.
Дятел, уставший летом долбить дупло,
В нём же приляжет, чтобы поспать чуток.
Всё попритихнет. Нерва провиснет нить...
Где-то на кухне, водки хлебнув глоток,
Дико захочешь вечно на свете жить.
Я не считаю больше ноябри.
Наскучило –
их было слишком много…
Они сложились в снежный лабиринт,
Куда уже заказана дорога…
Похожи словно братья-близнецы –
Без характЕрных шрамов и отметин,
Пусты,
как шутовские бубенцы,
Безжизненны,
как профиль на монете.
Хотя…
надеюсь –
в новом ноябре
Случится то, что, в принципе, не может –
В автобусе –
не нужно на коне –
Приедет тот кто мне всего дороже.
Я варю обед
на четыре рта.
Я бросаю в суп
золотистый лук
И лавровый лист...
Нет!
Совсем не так!
Я живу одна
и десяток слуг
Сервируют стол,
убирают дом,
Чистят серебро,
подстригают сад.
Всем руководит
стильный мажордом.
С виду он хорош,
а по сути гад.
Я же, на лицо
нацепив хандру,
Пару раз нюхнув
розовый букет,
Вспомню о друзьях
и на СтИхе.ру
Пропаду.
Опять
Съем кило конфет...
Холодно!
Вода
капает из труб!?
Думаю о том
у кого б занять,
И капусту вновь
я шинкую в суп,
И стелю постель -
В шесть утра вставать.
В космическом, не зрительном, масштабе
"Земля" - орешек, мелкая монета,
Копеечная вёрткая планета,
Неспелый плод на зимнем баобабе.
Торопится, с кометами ругаясь,
Ко времени на базовую точку,
Укутавшись в тугую оболочку,
От жизни одинокой содрогаясь.
А следом цокотухой надоедной -
Подруга в капюшоне нежно-лунном -
Гадалица по звёздам и по рунам.
Да только ей никто не платит бедной.
Они давно наскучили друг другу,
Но это, выражаясь фигурально,
В реале же - достали нереально
За годы отвращения по кругу.
Ещё и эти, с мелкими страстями,
Набитые безумством человечки.
На гумусе пригрелись, как у печки,
И носятся туда-сюда горстями,
И тратят атмосферу не на дело,
Сжигая миллиарды кислорода.
Бракованная здесь живёт порода...
Вздохнула тяжко. Дальше полетела.
И снова свечи в храме зажигают.
В их язычках трепещут взгляды, лики
Святых, живущих за вратами рая.
И от окладов золотые блики
Под сводами резвятся, развлекая
Смущённых прихожан своим задором,
Высокое с обыденным сплетая.
И радость воспаряет над собором.
