В степи, на равнине открытой, Курган одинокий стоит; Под ним богатырь знаменитый В минувшие веки зарыт.
Сидит у царя водяного Садко И с думою смотрит печальной, Как моря пучина над ним высоко Синеет сквозь терем хрустальный;
Ты помнишь ли вечер, как море шумело, В шиповнике пел соловей, Душистые ветки акации белой Качались на шляпе твоей?
Ты помнишь ли вечер, как море шумело, В шиповнике пел соловей, Душистые ветки акации белой Качались на шляпе твоей?
С ружьем за плечами, один, при луне, Я по полю еду на добром коне. Я бросил поводья, я мыслю о ней, Ступай же, мой конь, по траве веселей!
С ружьем за плечами, один, при луне, Я по полю еду на добром коне. Я бросил поводья, я мыслю о ней, Ступай же, мой конь, по траве веселей!
Колышется море; волна за волной Бегут и шумят торопливо... О друг ты мой бедный, боюся, со мной Не быть тебе долго счастливой:
Колышется море; волна за волной Бегут и шумят торопливо... О друг ты мой бедный, боюся, со мной Не быть тебе долго счастливой:
В монастыре пустынном близ Кордовы Картина есть. Старательной рукой Изобразил художник в ней суровый, Как пред кумиром мученик святой
В монастыре пустынном близ Кордовы Картина есть. Старательной рукой Изобразил художник в ней суровый, Как пред кумиром мученик святой
В колокол, мирно дремавший, с налета тяжелая бомба Грянула. С треском кругом от нее разлетелись осколки, Он же вздогнул — и к народу могучие медные звуки Вдаль потекли, негодуя, гудя и на бой созывая.