Не знаешь, что лестней для мудрости людской: Иль вавилонский столп немецкого единства, Или французского бесчинства Республиканский хитрый строй.
Ты долго ль будешь за туманом Скрываться, Русская звезда, Или оптическим обманом Ты обличишься навсегда?
«Не дай нам духу празднословья»! Итак, от нынешнего дня Ты в силу нашего условья Молитв не требуй от меня.
Душа моя — Элизиум теней, Теней безмолвных, светлых и прекрасных, Ни помыслам годины буйной сей, Ни радостям, ни горю не причастных.
Не говори! Меня он как и прежде любит, Мной, как и прежде дорожит... О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит, Хоть, вижу, нож в его руке дрожит.
Нет боле искр живых на голос твой приветный - Во мне глухая ночь, и нет для ней утра... И скоро улетит - во мраке незаметный - Последний, скудный дым с потухшего костра.
День православного Востока, Святой, святой, великий день, Разлей свой благовест широко И всю Россию им одень!
Тихо в озере струится Отблеск кровель золотых, Много в озеро глядится Достославностей былых.
Теперь тебе не до стихов, О слово русское, родное! Созрела жатва, жнец готов, Настало время неземное...
Не верь, не верь поэту, дева; Его своим ты не зови — И пуще пламенного гнева Страшись поэтовой любви!
Тени сизые смесились, Цвет поблекнул, звук уснул - Жизнь, движенье разрешились В сумрак зыбкий, в дальний гул.
Не богу ты служил и не России, Служил лишь суете своей, И все дела твои, и добрые и злые,- Все было ложь в тебе, всё призраки пустые:
День вечереет, ночь близка, Длинней с горы ложится тень, На небе гаснут облака... Уж поздно. Вечереет день.
Не плоть, а дух растлился в наши дни, И человек отчаянно тоскует... Он к свету рвется из ночной тени И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Так, в жизни есть мгновения - Их трудно передать, Они самозабвения Земного благодать.