Поет Июнь, и песни этой зной Палит мне грудь, и грезы, и рассудок. Я изнемог и жажду незабудок, Детей канав, что грезят под луной
Одному из многих Как вы могли, как вы посмели Давать болтливый мне совет?
Белой ночью в белые сирени, Призраком возникшие, приди! И целуй, и нежь, и на груди Дай упиться сонмом упоений,
Январский воздух на Кавказе Повеял северным апрелем. Моя любимая, разделим Свою любовь, как розы — в вазе...
Ало-атласные туфли были поставлены на стол, Но со стола поднимались и прижимались к губам. Создал сапожник-художник, а инженер вами хвастал. Ало-атласные туфли глаз щекотали гостям.
Как это так могло случиться, Что мог он в мае умереть, Когда все жаждет возродиться, И соком жизненным кипеть?!..
1. Октава От вздохов папирос вся комната вуалевая... Свой абрис набросал на книге абажур.
1 Природа всегда молчалива, Ее красота в немоте.
О, юность! о, веры восход! О, сердца взволнованный сад! И жизнь улыбалась: «вперед!» И смерть скрежетала: «назад»..
Карменсите Целый день хохотала сирень Фиолетово-розовым хохотом.
Семь лет она не писала, Семь лет молчала она. Должно быть, ей грустно стало, Но, впрочем, теперь весна.
Я Лохвицкую ставлю выше всех: И Байрона, и Пушкина, и Данта. Я сам блещу в лучах ее таланта, Победно обезгрешившего Грех:
К ее лицу шел черный туалет... Из палевых тончайшей вязи кружев На скатах плеч — подобье эполет... Ее глаза, весь мир обезоружив,
Сонные сонмы сомнамбул весны Санно манят в осиянные сны. Четко ночами рокочут ручьи.
Свобода! Свобода! Свобода! Свобода везде и во всем! Свобода на благо народа! Да радуемся! да живем!