«О, какой судьбой ужасной,
Грозный мой отец,
Наказал ты пламень страстный
Наших двух сердец!
Год, как здесь, во тме унылой,
Я не вижу дня,
И не знает друг мой милый,
Где найти меня!»
Так, из башни одинокой
Над Днепром-рекой,
Слышен был в ночи глубокой
Плач красы младой.
Кто же узница младая,
Смутных дум полна?
Дочь надменного Рогдая,
Ленская княжна.
Ах! Свежана всех милее
Меж княжен цвела,
И не так бела лился,
Как она бела;
Очи томные горели
Голубым огнём,
Кудри мягкие темнели
На челе младом.
И князья к отцу съезжались
Из далёких стран, —
Все прекрасною пленялись.
Но ни царский сан,
Ни князь Пронский, ни князь Вельский
И весь сонм князей —
Всё ничто! Руслан Гомельский
Был по сердцу ей.
Он отважен, юн прелестен,
Он был честь дружин, —
Но убог и неизвестен,
Не боярский сын.
И родитель раздражённый
Гонит жалость прочь:
Тайно в башне отдалённой
Заключил он дочь.
И сквозь ставни роковые
Не проходит день,
Всё там призраки ночные,
Всё немая тень;
Лишь порой она внимает,
Как волна кипит,
Пташка робкая порхает
И тростник шумит.
И вот к башне той высокой
В челноке рыбак
Путь стремит свой одинокой,
Лишь настанет мрак;
В волны невод он бросает,
К башне взор стремя,
И прохожих уверяет,
Что тут рыбы тьма.
Но не в пользу труд упорный:
Мало рыб бежит;
И он часто, с думой черной,
Вкруг себя глядит,
На лице следы печали
И в очах туман...
Вы давно все отгадали,
Что рыбак — Руслан.
И он сторожа ласкает,
В свой приют зовёт,
Сладким медом угощает, —
Только сам не пьёт.
И случись: после раздолья
Бедный сторож спал, —
Он ключи из подголовья
У хмельного взял.
Бьётся сердце у Руслана,
К башне он стрелой:
«Друг мой милый, о Свежана!
Я опять с тобой;
Ах, не медли! над холмами
Лишь заря блеснёт,
В церковь сельскую с венцами
Духовник придёт».
И она то замирает,
То в ней кровь кипит,
И венец святой сияет,
И любовь манит.
Как же быть! перекрестилась
И, не тратя слов,
Уж на пристани явилась,
Где челнок готов.
И невинная Свежана
От препон нежней,
Видит небо и Руслана —
Всё, что мило ей.
Дерзко волны рассекая,
Стал нырять челнок, —
Но ужасна мгла ночная
И шумящий ток.
И вот молния блеснула,
С треском грянул гром,
Роща сонная вздрогнула
Над рекой Днепром;
Вихри бурные несутся,
И ревёт волна, —
Ах! иль звезды не зажгутся,
Не взойдет луна?
И страшней грозы тревога
Двух младых сердец,
Друг за друга молят бога;
Но судил творец
Им, обманутым мечтою,
Светлых дней не знать
И с молитвой начатою
В небеса предстать.
Где каменья угрожали
И разбился чёлн,
Там страдальцев отыскали
У прибрежных волн.
И священник поседелый
К ним пришел с зарёй,
Но удел их — саван белый,
Не венец златой;
Сокрушенный сам беда́ми,
Он их прах любил,
Панихиду со слезами
Каждый день служил.
И быть в башне одинокой
Удалося мне,
И читать рассказ жестокой
На её стене.
И над тихою могилой
Я не раз мечтал,
И в тумане призрак милый
Надо мной летал;
Непонятное волненье
Мне теснило грудь, —
Видя чудное явленье,
Я не смел дохнуть.
Год: 1833
Источник: Библиотека Максима Мошкова
Иван Козлов → Разорение Рима и распространение Христианства
Иван Козлов → Княгине З. А. Волконской («Я арфа тревоги, ты — арфа любви…»)