Иван Крылов

Овечкам от Волков совсем житья не стало,
‎И до того, что, наконец,

Правительство зверей благие меры взяло
‎Вступиться в спа́сенье Овец,—
5 ‎И учрежден Совет на сей конец.

Большая часть в нем, правда, были Волки;

‎Что волки жадны, всякий знает:
‎Волк, евши, никогда
‎Костей не разбирает.

За то на одного из них пришла беда:
‎Он костью чуть не подавился.
‎Но может Волк ни охнуть, ни вздохнуть;
‎Пришло хоть ноги протянуть!
‎По счастью, близко тут Журавль случился.

Вот, кой-как знаками стал Волк его манить
10‎И просит горю пособить.
‎Журавль свой нос по шею

‎Волк из лесу в деревню забежал,
‎Не в гости, но живот спасая;
‎За шкуру он свою дрожал:

Охотники за ним гнались и гончих стая.

Он рад бы в первые тут шмыгнуть ворота,
‎Да то лишь горе,
‎Что все ворота на запоре.
‎Вот видит Волк мой на заборе
‎Кота
10И молит: «Васенька, мой друг! скажи скорее,
‎Кто здесь из мужичков добрее,

‎Охотно мы дарим,
‎Что́ нам не надобно самим.
‎Мы это басней поясним,

Затем, что истина сноснее вполоткрыта.

—————

‎Из стада серый Волк

В лес овцу затащил, в укромный уголок,
‎Уж разумеется, не в гости:

Овечку бедную обжора ободрал,
‎И так ее он убирал,
‎Что на зубах хрустели кости.

Волчонка Волк, начав помалу приучать
‎Отцовским промыслом питаться,
‎Послал его опушкой прогуляться;

А между тем велел прилежней примечать,
‎Нельзя ль где счастья им отведать,
‎Хоть, захватя греха,
‎На счёт бы пастуха
‎Позавтракать иль пообедать!
‎Приходит ученик домой
10‎И говорит: «Пойдём скорей со мной!

Обед готов; ничто не может быть вернее:
‎Там под горой
‎Пасут овец, одна другой жирнее;
‎Любую стоит лишь унесть
‎И съесть;

‎Какой-то, в древности, Вельможа
‎С богато убранного ложа

Отправился в страну, где царствует Плутон.
‎Сказать простее,— умер он;

И так, как встарь велось, в аду на суд явился.

‎Лев пестрых не взлюбил овец.

Их просто бы ему перевести не трудно;
‎Но это было бы неправосудно —
‎Он не на то в лесах носил венец,

Чтоб подданных душить, но им давать расправу;

С знакомцем съехавшись однажды я в дороге,

С ним вместе на одном ночлеге ночевал.

        Поутру, чуть лишь я глаза продрал,

В деревне, в праздник, под окном
Помещичьих хором,
Народ толпился.

На Белку в колесе зевал он и дивился.

Вблизи с березы ей дивился тоже Дрозд:

‎У Льва служила Белка,

Не знаю, ка́к и чем; но дело только в том,

Что служба Белкина угодна перед Львом;

‎Мужа поведай мне, муза, мудрого странствия многи,

Им понесенны, когда был священный Пергам испровергнут.


Много он видел градов и обычаев разных народов;

‎Алкид, Алкмены сын,

Столь славный мужеством и силою чудесной,

Однажды, проходя меж скал и меж стремнин
‎Опасною стезей и тесной,

‎Прими, мой добрый Меценат,

Дар благодарности моей и уваженья.

Хоть в наш блестящий век, я слышал, говорят,

Людские завсегда нам видимы пороки.
‎Своих не примечать,
‎Других ценить и на других ворчать
‎Мы ужасть как жестоки!
‎Олень со Зайцем дружбу свел

И с Зайцем разговор придворный он имел.

Друг друга взапуски они превозносили,
‎Своих знакомых поносили
‎И так гласили:
10  «Ты», Заяц говорил Оленю, «всем красив:
‎И станом и рогами,